— Словом, нам нужны тёплые земли. И очень нужны. Посему — вот что я думаю: собрать желающих, взрослых да женщин с детьми, да кого ещё сможем найти, и отправить их в другие места. Как ты сам увидел — планет пустых много. Пусть садятся на землю. Мы чем можем — поможем. Техникой. Топливом. Оружием. Инструментами и мастерами. Здесь должны остаться только воины. Ну и немного народа им в помощь. А поселенцы нас хлебом и всем прочим обеспечат. Что скажешь, городской старшина?

Николай задумался — в словах отшельника был смысл. И большой. Наги, захватившие власть в центре страны, подмяли под себя все самые хлебные районы, производившие наибольшее количество продовольствия: зерна, мяса, масла. Но змеелюди нюхом чувствуют ариев. И очень быстро они узнают, что на Севере есть чистые потомки Старых Богов. Что тогда? Для начала они попробуют завоевать полуостров силой. Но это у них не получится. Слишком много оружия здесь оставил прежний мир. Да и народу вполне достаточно. Убедившись же, что войну им не выиграть, начнут экономическую блокаду… Прекратится подвоз пищи и витаминов, и всё. Десять-пятнадцать лет, и земли вымрут от холода, голода и цинги. Можно, конечно, воспользоваться Старыми дорогами и устроить поселения на самой Земле. Мало ли сейчас свободного места? Но… Ожидая ежеминутно нападения, озираясь по сторонам, работать, зная, что в любой момент твой труд могут уничтожить или присвоить, а самого тебя казнить или продать в рабство… Ненасытность нагов известна всем…

— Пожалуй, стоит попробовать…

— Даже очень стоит. Я тут, благодаря Старому, нашёл для своих деревенских одно местечко. Собираюсь их туда перебросить на днях.

— Они, кстати, с моими неплохо сработались. Давай так, ты не спеши, не гони коней. Мне нужно две недели. Подготовлю людей. Соберу им технику на первое время, топливо. И отправим всех за один заход.

Парень почесал подбородок:

— Две недели мало… Надо минимум месяц.

— Действительно… За две недели мы с тобой соберёмся. А им — больше времени нужно. Как будешь своих переправлять?

— А махом. Они у меня домоседы. В основном — поля да окрестности. Я весь кусок с ними и переброшу. В радиусе пяти километров. Думаю, достаточно будет. Уже и место присмотрел.

Николай удивлённо посмотрел на сидящего напротив гиганта, в которого превратился худощавый парнишка:

— И сил хватит?

— Храм поможет. Я запустил энергетическую подпитку. Так что он восстанавливается. Лет так через сто сможет функционировать полностью. Вот тогда мы всех нагов и зачистим, одним махом…

— Ха! Через сто лет… Хоть бы наши внуки дожили до этого времени…

И осёкся, перехватив изумлённый взгляд парня:

— Ты чего? Нам теперь с тобой лет по триста землю коптить. Так что — доживём! Ух, тогда мы им устроим… Этим вонючкам…

— Т… триста?!

— Ну пятьсот положенных мы не протянем точно. Слишком наши организмы мутациями испорчены. Но триста лет жизни нам гарантировано. Как и нашим потомкам. Только вот… Для этого надо жениться на подобных себе… Тебе легче — у тебя Лана есть. А вот я…

Кулаки непроизвольно сжались, глухо бросил:

— Ты знаешь, что она была змеелюдка больше чем наполовину?

— Ты — чего?!.

— Честно. Когда хоронил — впервые третьим оком глянул. До этого — просто боялся разочароваться… Ребёнок её и убил, по совести говоря. Не выдержал отравленный организм чистой крови. И… Она это знала. Что умрёт. Но не колебалась ни секунды. Потому что… Любила… Искренне. По-настоящему и на всю жизнь…

— Значит, твой сын…

Михаил с лёгким хлопком припечатал громадные ладони к дереву стола:

— Когда ему будет пять лет — приведу в Храм. Начну лечить. Думаю, Сварог поможет.

— А если нет? Пацан же погибнет!

— И что? Есть долг перед семьёй. А есть — долг перед расой и видом. Либо мы, и Земля будет жить. Либо они — и наша планета станет мёртвым булыжником. Когда на кону стоит подобное — у меня нет сомнений. Поверь. Если Храм пожелает — сын будет жить. Настоящим, истинным человеком. Нет — наги всё-равно уничтожат мир и всё живое… какой смысл тогда продлевать агонию? А видеть его перерожденцем или мутантом я не хочу…

Воцарилась тишина. Николай никак не мог прийти в себя от суровых слов сидящего напротив него человека. А ведь тот прав… Наконец Михаил поднялся, не выдержав молчания:

— Сына мне покажи.

— Да, конечно…

Оба мужчины вышли из комнаты, прошли по коридору, потом несколько метров по улице, где стояла удивительная для кольской зимы тишина, вошли в больницу. На движение поднявшегося со своего места сторожа старшина сделал успокаивающий жест, и тот опустился на место. Они прошли в небольшую угловую палату, и горожанин открыл дверь. Аккуратная детская кроватка. Рядом — ещё одна. В обоих сладко посапывают дети. Посередине — стандартная больничная металлическая койка, на которой спит женщина в тёплом халатике. От спящей вкусно пахнет булками и молоком. Пара тёмных пятен на груди выдаёт, что её грудь полна молока… Михаил подошёл к кроваткам, заглянул в одну, потом перешёл к другой. Заглянул. Малыш спал. Крепко и спокойно. Отец опустил руку внутрь, поднёс к головке, покрытой редкими светлыми волосиками, но не коснулся. Чуть нахмурил брови, и Николай увидел, как его ладонь засветилась… Небольшой светящийся столбик возник между ребёнком и островитянином. Малыш пошевелился, но не проснулся. На его личике вдруг появилось умиротворение. Так продолжалось минут пять, но внезапно послышался низкий грудной голос:

— Вы кто? Что вы делаете?!

— Т-с-с… — Николай поднёс палец к губам.

— Это его отец, Валя. Не волнуйся.

Женщина поднялась на кровати, придерживая халат на высокой груди, настороженно глядя на парня. Тот резко отдёрнул руку от ребёнка, затем, в свою очередь, посмотрел на кормилицу, едва заметно нахмурился, неожиданно резко выбросил руку, положил ей на плечо:

— Что вы себе позволяете?!

И вдруг обмякла, прикрыв глаза. Николай вновь увидел свечение из ладони парня. Только на этот раз оно было совсем коротким. Секунд через тридцать потухло, и молодая женщина словно очнулась, снова открыла было рот, собираясь закричать, но Михаил негромко произнёс:

— Спасибо вам, что кормите и моего сына. Не знаю, как вас и благодарить…

Кормилица смутилась, покраснела…

— Ничего страшного. Молока у меня много, а дочка всё съесть не может. Так что обоим хватает…

Краска на лице стала ещё гуще, когда сообразила, что выдаёт интимные тайны мужчине… Парень поспешил её успокоить:

— Вы не волнуйтесь. Всё нормально, это же жизнь… Ну мы пойдём.

Подхватил Николая под локоть, шагнул к двери, вдруг обернулся:

— Вы меня простите, но может, вам чего-нибудь нужно? Из продуктов или вещей? Мало ли, смогу помочь…