Нужно латать прорехи. Он поднялся из-за стола и с извиняющимся видом помахал в сторону супруги, беззвучно артикулировав: «Телефон». Она подумает, это что-то касающееся ситуации с заложником, чем оно, разумеется, и было. Именно этим.

Себастьяна он нашел на лестничной площадке второго этажа, где тот сидел, глядя на пустынную улицу. Одним из прозвищ Себастьяна было «фактотум». Пи-Джею также приходилось слышать «мажордом», «ординарец» и даже «Бэтмен». Последнее, кстати, неплохо подходило. Правосудие в плаще. Темные делишки во имя высшего блага. Под «высшим благом», естественно, подразумевалось благо Пи-Джея.

Если фотография существует, то… Да, члену кабинета, безусловно, нужно следовать определенным правилам, но одно из них, фундаментальное, как раз и требовало ни в коем случае не допускать ситуации, когда тебе приставляют нож к горлу.

Когда-то власти предержащие ходили вокруг Хобдена на цыпочках. Сегодня его можно просто раскатать в лепешку. Но сначала необходимо залатать прорехи: пустить слушок, как и просил Хобден. Сам Пи-Джей не водил знакомств с личностями, обитающими на задворках общества, но в этом не было нужды. Для этого у него был ординарец.

– Себастьян, – сказал он, – вам предстоит сделать несколько звонков.

Тело Джеда Моди, освещенное тусклой лампочкой под потолком, так и лежало на межэтажной площадке. Не обращая на него внимания, Лэм поднялся к себе в кабинет, где первым делом повесил на место пробковую доску. Затем он отпер ящик стола и вытащил оттуда обувную коробку. В коробке лежал обернутый в тряпку «хеклер и кох». После краткого осмотра при свете чертежной лампы Лэм сунул оружие в карман плаща, отчего плащ несколько скособочился. Оставив коробку на столе, а лампу включенной, Лэм вернулся вниз.

– Где ствол? – спросил он.

– У меня, – отозвался Ривер.

Лэм протянул пухлую ладонь, и Ривер сдал оружие, которое тут же нырнуло Лэму в карман, причем Ривер заметил, что плащ странным образом вроде как стал сидеть чуть получше.

Лэм бросил взгляд на Моди:

– Значит, присматриваешь тут, да?

Мертвец не ответил.

С Лэмом во главе все покинули здание. Едва выйдя на улицу, Лэм закурил. На свежем воздухе облачко дыма выглядело почти белым.

– Кто еще на колесах?

На колесах оказалась Луиза Гай.

– Из вас двоих кто-то в состоянии сесть за руль?

– В состоянии.

– Тогда поедете за мной.

– Куда? – спросил Ривер.

– Ты со мной, – сказал ему Лэм, а остальным: – Рупель-стрит. Знаете?

– На южном берегу.

– В это время ночи?

– Шутки шутим? – поинтересовался Лэм.

– Что нам там предстоит? – спросил Ривер.

– Спасение Хасана Ахмеда, – ответил Лэм. – Героическое.

Ривер, Мин и Луиза переглянулись.

– Ну что, устраивает? Или у вас уже есть другие планы на вечер?

Других планов ни у кого не оказалось.

* * *

Ларри, Мо и Керли.

Керли, Ларри и Мо.

Кто эти люди и зачем он им нужен?

«Нам насрать, кто ты такой».

Временами Хасану казалось, что он утратил способность думать. Что мыслей не осталось, только ощущения. Но это было не так: скорее, мысли его стали ощущениями и теперь бились и метались в голове, как плененные бабочки. Метались, порхали и не давались в руки, перелетая с одного на другое, а потом на третье, которое снова могло оказаться первым, хотя точно определить было нельзя, потому что он уже не мог вспомнить, что именно было первым. Был ли тому причиной страх, голод или одиночество, он не знал. Но любопытнее всего – с таким любопытством он прежде наблюдал бы за хлопотами муравья – было то, что он открыл в себе способность путешествовать во времени. Способность на ничтожную долю секунды переноситься из этого подвала в свое прошлое, туда, где все происходящее сейчас было невообразимо.

Он, например, вспомнил, как впервые спросил маму о человеке, чья фотография стояла у нее на прикроватном столике; о красивом человеке, явно военном, с прямым и решительным взглядом, устремленным в объектив, словно человек этот тоже знал секрет путешествий во времени и смотрел прямо в будущее, в то самое будущее, где дети, что пока еще не родились, станут разглядывать его фотографию и расспрашивать о нем.

– Это твой дядя Махмуд, – сказали ему.

Хасану тогда было лет пять или шесть.

– А где он сейчас? – спросил он.

– Он остался дома. В Пакистане.

Но для Хасана «дома» означало не в Пакистане. «Дома» означало там, где он живет; тот дом, где он просыпался по утрам и где жили его родители, и братья, и сестры; а еще та улица, на которой стоял этот дом; и тот город, частью которого была улица, и так далее. То, что для мамы «дома» означало нечто иное, привело его в замешательство. Как можно доверять словам, если одно и то же слово означает разные вещи для разных людей?

И если этот человек – его дядя, то почему Хасан его ни разу не видел?

– А почему он не приезжает к нам в гости?

Потому что дядя – очень важный и занятой человек, у которого очень много работы, и поэтому ему некогда ездить в гости на другой конец света. Знания, обретенные на раннем этапе, прочно оседают в голове, и полученный тогда ответ не просто удовлетворил любопытство, но показался исчерпывающим. И когда много лет спустя в новостях по Би-би-си Хасан заметил знакомое лицо среди людей, которых представляли американскому президенту во время одного из его мировых турне, проходящих под лозунгом «добро пожаловать в мой мир», это стало лишь подтверждением маминых слов: его дядя очень важный и занятой человек.

Воспоминание вспыхнуло и тут же погасло. Хасан снова оказался в подвале.

Его дядя очень занятой и важный человек. Слишком важный и занятой для поездок в Англию – так было сказано маленькому Хасану. На самом же деле, как много позже выяснилось из разговора с отцом, все обстояло несколько иначе: дядя возражал против замужества сестры и не одобрял светского образа жизни, который вела семья Хасана. При этом он продолжал оставаться важным и занятым человеком, будучи одним из высших чинов пакистанских вооруженных сил.

Достаточно занятым и достаточно важным? – гадал теперь Хасан. Достаточно важным, с точки зрения Ларри, Керли и Мо?

«Нам насрать, кто ты такой».

Да, ему так сказали, но, может быть, это была ложь. Ведь его похитили, накачали наркотиками и заперли в сыром подвале, а потом спокойно сообщили, что собираются отрубить голову. Ему дали бутылку воды и банан, а больше ничего. Дурные, злые люди. Они вполне могли солгать. А так как важность и занятость человека зачастую указывают на его финансовую состоятельность, то, возможно, похищение на самом деле имеет довольно комнатную подоплеку, и Мо, Керли и Ларри, несмотря на все их угрозы и страшилки, на самом деле просто хотят выжать деньжат из его важного и занятого дяди. Это представлялось более правдоподобным, чем намерение получить выкуп от его родителей, которые хоть и тоже очень занятые люди, однако совсем не важные; благополучные, но далеко не богатые. Теперь Хасан решил, что, скорее всего, так и есть.