Тогда-то и раздался первый крик.

Посланница не сразу поняла, в чем дело. Гам, рык гнева и ярости, чмокающие звуки кулаков, бьющих податливую плоть. Все происходило так быстро… Зено видела все, но не успевала понять, что видит. Старуха слева достала нож, она держала его за пазухой, меж обвисших грудей, и полоснула мужика рядом поперек шеи. Горячая струя крови ударила Зено в лицо. В трех шагах парень ударил спутницу, затрещала ткань.

Лампы раскачивались, рождая скачущие тени.

Все было, как в тумане. Как тогда, в Табре – в красном мечущемся свете люди дрались и резали друг друга: рыча, разбрызгивая кровь, втаптывая соседей в солому на полу.

Теперь-то Зено не умоляла спутника: она просто нашарила его руку и потащила к выходу. Впрочем, неизвестно еще, кто кого тащил.

Азрай что-то сказал ей… в хаосе и гаме не разобрать. Посланнице пришлось с силой оттолкнуть крестьянку, что наступала на нее с раззявленным ртом.

– Меч… – услышала она. – Достань меч!

Воин обнажил клинок, но в толкотне не хватало места для замаха. Пока Зено смотрела, он двинул рыхлого мужлана рукоятью, навершие в виде головы ястреба впечаталось в челюсть, и мужик отшатнулся, выплевывая зубы. По губам его текла кровь.

Наконец, они оказались у стенки шатра. Азрай просто рубанул полотнище, и они вывалились наружу, оставив преисподнюю позади. Зено согнулась, тяжело дыша и чувствуя позывы к рвоте. Но воин упорно тащил ее прочь. И в самом деле: на лугу меж шатрами творилось то же самое, разве что людей поменьше.

Они бежали, переступая через тела. Жирная грязь не желала их отпускать. Подошвы липли к земле. В воздухе пахло гнилью и сыростью. В отдалении все еще позванивали колокольцы.

Зено вцепилась в крепкую теплую руку и бежала из последних сил, старалась не смотреть по сторонам. В тени за последним шатром раздавались мерные хлюпающие удары, как будто кто-то рубил топором плоть… Нет, уж лучше смотреть под ноги. Только под ноги!

Поэтому Зено первая заметила, что тени зажили своей жизнью.

Как будто черный туман… как клочья дыма. Оно шевелилось, в ее собственной тени, и в других тоже, везде – мрак и игра света стали более материальны, чем люди.

И то, что вышло к коновязи, тоже казалось тенью. Или нет? Свет и темнота. Звон колокольцев. Лоскутья мрака змеились в воздухе. Там, внутри, как будто проглядывала человеческая фигура, худой воин в дырявой кольчуге, такие носят стражники.

Некогда разглядывать! Азрай лишь на мгновение замешкался и увлек спутницу прочь, делая крюк. Кони испуганно храпели и с пеной на губах бились о бревна коновязи. За их ржанием было особенно жутко слышать медленные чавкающие шаги.

Небесные владыки!

Почуяв воина, гнедой немного успокоился, а вот серый Азрая шарахнулся прочь. Все тщетно! Они ведь сами расседлали коней. Каких-то четверть звона назад.

Воздух дрожал, как студенистое желе, и стало так холодно, что дыхание повисло в воздухе морозным облачком. Тень потеряла к ним интерес, а может, изначально шла не за ними. Она застыла на пригорке, черная клякса на фоне ночи, глядя вниз, на луг и почти затихшее побоище. Кое-где во тьме угадывалось движение, но посланница не знала, остался ли кто в живых или то шевелится нечто.

Тень простерла руку – и волосы на шее Зено встали дыбом. Она слышала, как существо говорит, но то была не человеческая речь, а может, и не речь вовсе: клокочущие, страшные звуки высасывали тепло и влагу с ее языка, из жил, из ее лона.

Под сухой костлявой ладонью набухла капля: черная, как кровь земли, и густая, как масло. Зено и хотела бы отвернуться, уйти, но не могла оторвать от земли ног. Ее трясло. Что-то темное шевелилось в душе, словно воспоминания о пережитом в детстве ужасе.

А потом капля упала – и Зено поняла, что это ее голос вторит вою собак.

Она очнулась в объятиях воина, хотя не сразу поняла, где она и что с ней. От Азрая пахло знакомым, почти родным запахом, и посланница непроизвольно вцепилась в руку, что обняла ее за плечи. Как холодно… Небесные владыки, как же холодно! Зено сжала зубы, чтобы не стучали, но не могла унять дрожь.

Почувствовав, что она проснулась, Азрай высвободился из-под плеча посланницы и поднялся.

– На-ка, выпей, – услышала она.

Зено неохотно выбралась из покрывал и взяла глиняную чашку. В нос ударил крепкий спиртной запах.

– Что это?

– Местная сливовая настойка. Я довел ее почти до кипения.

Азрай молча ждал, пока она прикончит огненное питье. Проглотив все до дна, посланница упала на покрывала.

Маленькая, почти голая комната со стенами из глиняного кирпича. На скамье дырявое одеяло, в углу – очаг, в котором усталым красным огнем мерцают угли.

– Где мы? – тихо спросила она. В жарко натопленном помещении лицо воина блестело от пота, но Зено дрожала.

– Я выбрал первый же дом в пустой деревне.

– Та самая? Кто-нибудь выжил?

– Другая, – хмуро ответил Азрай. – Мы ехали всю ночь.

Зено лежала, разглядывая трещины на потолке и глубоко дыша. Воспоминания приходили одно за другим: костлявая фигура и мерные шаги, резня и мрак, и холодные звезды, проступившие над холмами.

– Как долго я… сколько ты меня тащил?

– Пять звонов, – бесстрастно ответил воин. – По звездам вышло пять звонов, но не скажу точно. «Тащить» верное слово, – Азрай попытался улыбнуться. – Ты была как куль с зерном. Взгромоздил впереди себя на Тумана и повез.

– Я почти ничего не помню, – понимая, чего ждет воин, начала Зено. – Там был человек. Ну, мне так показалось… В тенях, в самом сердце морока. Пожилой воин в кольчуге стражника. Я помню, как он вытянул руку и… что-то сделал.

– Но почему ты кричала?

– Небесные владыки, если б я знала! То, что он делал… оно… заставляло меня подчиняться, и это было так страшно.

Азрай коротко изложил свою часть истории:

– Я видел тень, хотя не разглядел человека. Когда ты завопила, я бросился на помощь: не знаю, как я собирался тебя защитить, но не стоять же столбом? Всего на мгновение отвлекся. Наклонился посмотреть, как ты. И тень ушла! Даже не ушла – исчезла. Я не стал ее искать, – невеселый смешок, – посадил тебя в седло, и дал деру.

– А что, разве здесь никто не живет? – вяло поинтересовалась Зено.

– Хороший вопрос.

Азрай опустился на корточки рядом с ложем и впился в посланницу взглядом.

– Деревня пуста. Ни огонька, ни человека, ни звука. Следов бойни я, правда, тоже не видел.

– А скот, собаки?

– Пара-тройка кошек, – лицо воина потемнело. – В прошлый раз, в Табре, я мог не верить. Решить, что после такой ночи тебе почудилось. Но творится что-то странное. Жуткое. И второй раз это ты мне рассказываешь, что произошло.