– Или мне в самом деле чудится, – робко заметила посланница.

– И вот еще хороший вопрос, – продолжил Азрай. – Почему все поддались безумию, но не ты или я? Почему ты рассказываешь, что происходило, а я только метался и видел тени?

– Ты так говоришь, будто знаешь.

– Я догадываюсь.

Воин молчал, и Зено нахмурилась, пытаясь понять, к чему он клонит. Но мысли разбегались и ускользали… наверное, так чувствует себя боец, которого огрели по голове.

– Ну подумай сама, что в тебе такого! – Азрай сдвинул брови, в свете очага на скуле у него блестел старый шрам. – Ты только одним и отличаешься от тех крестьян.

Мгновения шли, а в голове у посланницы густел туман, как на рассвете в пойме Пле́йноса.

– Проклятье. Ты чужестранка, Зено!

Она поежилась. Хвала Небесным владыкам, воин не стал продолжать или укорять ее.

– Уже давно рассвело, – вздохнул он и встал. – Подумай пока. А я погляжу на деревню по свету. Далеко отходить не буду. Если что, зови.

Зено потупилась. Нужно что-то сказать, поблагодарить… а еще лучше помочь: ведь Азрай скакал всю ночь, а потом нашел дом, устроил ее и первым делом приготовил питье. Глаза слипались. Ее охватило такое изнеможение, словно все было наоборот. Воин приоткрыл дверь, впустив ненадолго утреннюю сырость, – и ушел.

«Ты чужестранка».

Она нашла Азрая год назад, сразу по приезде в Царство: тот служил охранником в торговом доме, и его вышвырнули за то, что вздумал перечить богатому юнцу. Все получилось так… просто, буднично. Само собой. Он стоял перед ней в одних шароварах, собранных тесемками на лодыжках, расслабленный и неподвижный, как соломенная кукла на плацу, а Зено показывала, как убрать волосы в церемониальную прическу нагади. И, глядя на спину и плечи воина, думала, что давно не прикасалась к мужчине вот так. Она старалась задеть его или воин разглядел ее взгляд в медном зеркале, потому что, едва дело дошло до волос над лбом, Азрай наклонился к ней и поцеловал.

Посланница не строила планов. Для приличия попеняла на свою уступчивость, но решила, что знатное имя не согреет постель. И все же Зено не сразу начала ему верить. «Он подданный Царя Царей! – твердила она себе. – Нельзя подпускать его близко». Но по ночам все мысли рассыпались в прах: и предосторожность, и гордость отступали перед теплом горячего и жилистого тела.

Зено впервые так остро чувствовала, что они из разных миров, и даже на его языке она говорит с акцентом. Как долго он будет ее защищать? Как давно ей не все равно, уйдет Азрай или останется?

Охранником и секретарем при чужестранке.

Чужестранке ли? В Нагаде она была стареющей дамой. Зено вспоминала отца и разочарование семьи – и мужа, которого даже любила. Она помнила площади и улицы Высокого города, и желтые скалы над озером Эвбе́ны, а по-настоящему зажила только здесь, на залитых солнцем просторах. Аз прав: она затеяла все, чтобы выслужиться перед Ксадом и остаться в Царстве. Вот так. Все очень просто, если честно себе признаться.

И очень сложно.

Чьи интересы она на самом деле представляет? Чем дольше Зено служила посланницей, тем меньше в ней оставалось уверенности.

Морщась, она выбралась из-под одеял.

Пришлось долго раздувать и уговаривать угли, пока те не разгорелись. Мяса в хибаре не водилось, однако в кладовке отыскался мешок мелкого риса. От дыма щипало глаза, но Зено подкладывала одну щепу за другой, не отрывая взгляда от пламени. Ей казалось, что стоит ненадолго отпустить мысли, костлявая фигура придет вновь и позовет ее за собой во тьму.

К возвращению воина в комнате царил запах риса и лука, а вскоре к нему прибавился аромат древесных грибов. Зено была благодарна спутнику: и за то, что вытащил ее из мрака, и еще больше за то, что молчит. В молчании они сидели, пока воин крошил травы и нюхал пряности, найденные в соседних домах. Вскоре над горшком повалил пар, и посланница поняла, что готова съесть полбыка.

– Моя мать кормила древесными грибами скотину, – усмехнулся воин. – Собирала поутру, запаривала и кормила.

– Нашел что-нибудь? Если не людей, то живность?

– Ну, калитку загона снесло напрочь, – проговорил Азрай. Он растер в кулаке пару сухих листьев и бросил в котел. – Наверное, скотина разбежалась. Я видел корову у опушки, издали, но отходить не рискнул. Людей нет.

– Теперь понятно, почему они… так нас встретили, – нехотя сказала Зено. – Обнаружили, что соседи исчезли, испарились за ночь… я бы тоже смотрела на всех волком!

– Да, и старик юлил, – кивнул Азрай. – Все это смердит колдовством. А кто признается, что замарался чарами? Они вооружились, ко всему готовые. Только это не помогло.

– Но если бы не свадьба… – тихо проговорила посланница, – никто бы и не погиб, верно? Они бы спали к полуночи, и не было всех этих ножей и дубин. Просто встали бы и ушли на зов.

– Может быть, – воин посмотрел ей в глаза. – Тебе лучше знать.

– О чем ты?

– Ну, ползвона назад ты ничего не помнила. А сейчас толкуешь про зов.

Зено поежилась от пробежавшего по спине холодка. И правда: тень приходила, чтобы звать, лишь сейчас она поняла, что знает это. Посланница отвела взгляд, сколупывая ногтем грязь с рукава.

– Мы повернем назад?

– Куда? В Табру? В столицу? Твой же Ксад говорит, что она булькает и вот-вот сорвет крышку, – воин потыкал угли палкой. – Чем дальше в глушь, тем безопасней. Давай хоть закончим это твое путешествие. Через неделю-другую поглядим. Может, я выведу тебя к побережью.

Посланница задумалась.

– А если ты прав? Ну, насчет чужестранки? Но я все равно не понимаю! Ни одна магия так не действует. И еще ты… ты ведь не чужестранец.

– Не знаю, Зено, – Азрай пожал плечами. – Не знаю. Я не колдун.

– Я скоро сама начну себя бояться. На твоем месте… никакое золото Высокого города не стоит того.

Посланница умолкла, ожидая, что он ответит, но воин лишь усмехнулся:

– А может, я тебя боюсь? – но потом он пододвинулся вплотную и обнял посланницу за плечи. Его руки были теплыми и пахли сухими травами. – Не дрожи. Вдвоем мы выкрутимся, – тихо произнес Азрай.

После безумной ночи оба нуждались в хорошем отдыхе, так что собрались далеко за полдень. Еще два звона ушло, чтобы обойти вымершую деревню и набрать еды в дорогу.

Обмазанные глиной домики не казались заброшенными – скорее, оставленными, словно хозяева вот-вот вернутся. Смятые постели, вывешенное на просушку белье. На открытом очаге в одном из дворов остался котел, на дне которого блестела бледно-серая каша. Пели птицы да изредка вздрагивали кожистые листья кустарника: поначалу Зено беспокойно оглядывалась, но вскоре поняла, что это ящерицы и полевые мыши.

Безлюдье угнетало, и спутники говорили редко и тихо. Выехали и вовсе молча. Азрай вел в поводу коней, мимо сараев и плетеных заборов, мимо огородов, прорезанных тропинками. Воздух был влажен и тяжел, а на западе, над лесом и покатыми холмами, разгорался закат.