Гэвину уже восемь с половиной, готовится к началу учебы в третьем классе, а наша малютка София на все сто растет не по дням, а по часам. В этом году она пойдет в детский садик, и мне всякий раз рыдать хочется, стоит только подумать об этом. Гэвин – потрясающий старший брат, последние три года он потратил на то, чтобы обучить свою маленькую сестричку всему, что сам постиг в искусстве мучить нас. На днях Софи заявилась в нашу спальню и объявила, что у нее есть песенка, которую она хочет нам спеть. Получилось малость похоже на нечто вроде: «Есть у меня влагалище, влагалище, влагалище. Я люблю влагалище, влагалище, влагалище свое». Пока мне удается убедить ее, что эту песенку ни в коем случае нельзя распевать во весь голос посреди секции каш и круп в бакалейном магазине.

Мой отец женился на своей давней подружке Сью, торжество состоялось несколько месяцев назад у него на заднем дворе. Гэвин, София и внучка Сью, Сара, составили свадебный кортеж. Сара и София – одногодки, и Гэвин сопровождал их обеих при движении по проходу. Говоря «сопровождал», я имею в виду, что он то и дело разнимал двух девчонок, поскольку те изо всех сил старались на ходу ударить друг друга букетиками, которые им были положены как девочкам с цветами. В конце концов они утянули Гэвина на землю, сложившись вместе с ним в большую кучу дрыгающихся рук и ног, вопящую и плачущую. Мы с Картером бросились по проходу и попытались прекратить свалку, но, Иисусе, сколько же у этих девчонок оказалось сил! Картеру саданули по яйцам, и он рухнул на колени, а мне все лицо расцарапали. Несмотря ни на что, торжество получилось прелестным, и моя мамуля, как водится, в обычном для себя стиле, взяла в свои руки проведение Урочного Часа во время небольшого банкета. Дженни едва не стала «той самой», кого стошнило на танцполе, однако кузина моего отца утащила ее в туалет и показала трюк, когда пьешь прямо из-под крана и трижды заставляешь себя срыгивать. Кончилось это тем, что Дженни слиплась с ней (в знак благодарности), а Дрю едва кондрашка не хватила, когда он их увидел.

Ухожу еще глубже под воду и делаю долгий-долгий выдох. Все мы прошли большой путь за те девять лет, что минули после памятной студенческой вечеринки. Впрочем, мы с Картером все еще играем разок-другой в пиво‑понг в годовщину того дня, когда он предложил мне выйти за него замуж. Существуют такие традиции, которым просто нельзя положить конец. Пиво‑понг – это то, с чего мы начали, и пиво‑понг – это то, чем мы кончим. Порой в воображении я вижу картинку: мы лежим на смертных одрах, меж которых установлен больничный столик со стаканчиками, и спорим, кто из нас больше раз облажался. А потом эту радостную картинку смазывает Дрю, который неспешно заходит, опираясь на ходунки, и кричит: «Дженни все еще может засосать шарик для гольфа через садовый шланг и с тех пор, как задевала куда-то свою вставную челюсть, мастерски давит мне елдак деснами!»

Жду не дождусь увидеть, что уготовило нам будущее. Были у нас свои взлеты и свои падения, за все эти годы досталось нам и борений полной мерой, только мы доказали: мы способны пройти через все. Наш зверский пес, весьма кстати названный Гигантором[78], недавно сам сделался старшим братом: родители Картера подбросили кошечку для Софии. Разумеется, животное было снабжено особыми футы-нуты кошачьими документами, из которых следовало, что кошечке положено ходить, задравши перед всеми хвост, и требовать, чтоб ее кормили на нашем лучшем фарфоре. Поскольку, когда мы выбирали имя для нашей дочери, я всю затею с «Кланом Сопрано» пресекла в самом зародыше, Картер на этот раз был непреклонен и настоял, чтобы кошечку мы назвали Мидоу, в честь дочери Тони Сопрано. Во всем остальном Картер тысячу раз доказал, какой он чудесный отец. Я поначалу малость нервничала, думая, каково ему будет справляться с уходом за маленькой девочкой, но он вел себя потрясающе и во всем защищал свою дочь. Настолько, что Папаня купил ему тишотку с надписью: «Можешь сколько хочешь ухаживать за моей дочерью. И безо всякой связи с этим: ты видел мой револьвер?»

Вот сейчас мой замечательный муж вышел позаботиться о детях, чтобы я могла понежиться в полной пены ванне в одиночестве, чтоб никто не зашел сюда пописать, почистить зубы или спросить, почему у обезьян есть соскѝ. Ничто не в силах нарушить ни этой идиллии, ни моего счастливого настроя в мыслях о будущем.

– Погоди секундочку, – слышу я тихий голос Гэвина за дверью. – Я должен это приладить в нужное место.

– Что это у вас там происходит? – кричу я ему. – Где папочка?

– Он какиит, мамочка! – вопит в ответ Софи.

Спасибо, что известили.

– Ребятки, ведите там себя хорошо, ладно? Мамочка через минутку будет готова, – кричу я им, беру с края ванны бокал вина и делаю щедрый глоток.

Смеживаю веки и расслабляюсь всем телом, пока через несколько минут не слышу слова, которые громким шепотом произносит Гэвин и какие вам нипочем не захочется услышать из-за закрытой двери, когда вы принимаете ванну.

– Лады, бельевая корзина в полной готовности на краю. Работают все системы. Софи, держи крепко. И не давай кошке вырваться.