Затем следует целый ряд примеров, на основании которых Фрейд утверждает, что открыл глобальный закон человеческой психики, во многом объясняющий не только причины неврозов и мотивы поступков невротиков, но и поведенческие мотивы обычных людей и выдающихся личностей на протяжении всей человеческой истории, а также многие культурные феномены. Для пущего впечатывания этого закона в память читателя и в историю Фрейду нужен был некий яркий пример, и он его находит в любимом с гимназической скамьи софокловском «Эдипе» — хотя, как показывает далее, для обозначения того же закона он мог бы воспользоваться и шекспировским Гамлетом (и тогда сейчас мы называли бы эдипов комплекс «гамлетовским»).

«Если, однако, царь Эдип потрясает современного человека не менее, чем античного грека, — объясняет Фрейд, — то причина этого значения греческой трагедии не в изображении противоречия между роком и человеческой волей, а в особенностях самой темы, на почве которой изображается это противоречие… Судьба его захватывает нас потому, что она могла бы стать нашей судьбой, потому что оракул снабдил нас до нашего рождения таким же проклятием, как и Эдипа. Всем нам, быть может, суждено направить наше первое сексуальное чувство на мать и первую ненависть и насильственное желание на отца; наши сновидения убеждают нас в этом. Царь Эдип, убивший своего отца Лая и женившийся на своей матери Иокасте, представляет собой лишь осуществление желания нашего детства. Но более счастливые, нежели он, мы сумели отщепить наше сексуальное чувство от матери и забыть свою ревность по отношению к отцу. Человек, осуществивший такое детское желание, вселяет в нас содрогание, мы отстраняемся от него со всей силой процесса вытеснения, которое претерпевает с самого детства это желание в нашей душе»[128].

* * *

Другая важная новация Фрейда заключалась в утверждении, что «большинство сновидений взрослых имеет в основе своей сексуальный характер и дает выражение эротическим желаниям»[129]. При этом Фрейд опять явно ссылается на собственные сновидения, хотя иногда и приписывает их некому неизвестному субъекту. Вот характерный пример одного из таких снов, который описывается от имени первого лица: «Между двумя дворцами стоит маленький домик; ворота его на запоре. Жена ведет меня по улице, подводит к домику, толкает дверь, и я быстро вхожу на двор, несколько поднимающийся в гору».

«Кто имеет известную опытность в толковании сновидений, тот сейчас же увидит в проникновении в тесные помещения и в открывании запертых дверей наиболее употребительную сексуальную символику и с легкостью истолкует это сновидение как изображение попытки coitus a posteriori (полового акта сзади), — анализирует Фрейд это сновидение. — Узкий двор, подымающийся в гору, несомненно, влагалище; помощь, оказываемая женой в сновидении, указывает на то, что в действительности лишь уважение к жене послужило препятствием для осуществления такой попытки…»[130]

И далее Фрейд развивает свою знаменитую сексуальную символику сновидений:

«Упомянув об этом, перечислю эти наиболее употребительные символы: король и королева изображают большей частью родителей спящего; принц или принцесса — его самого. Все продолговатые предметы, палки, трости, деревья, зонты (аналогия с эрекцией), все длинные и острые орудия — ножи, кинжалы, пики служат для изображения мужского полового органа…»

Коробки, жестянки, ящики, шкафы, печки соответствуют половой сфере женщины… Сновидение, в котором спящий спасается через анфиладу комнат, изображает публичный дом. — Лестницы, подъем по ним и схождение — символическое изображение коитуса.

Завершается пятая глава типичными примерами сексуальной символики в сновидениях, подкрепленными случаями из опыта пациентов Фрейда:

«1. Шляпа как символ мужчины (мужского полового органа)…

2. Малютка — половые органы; раздавливание — символ коитуса…

3. Изображение половых органов при помощи зданий, лестниц и шахт…

4. Мужские половые органы, символизируемые лицами, а женские — ландшафтами…» природы сновидений и взаимоотношения между сознательной и бессознательной деятельностью человека, получившей позже название «первой топики» Фрейда.

* * *

В шестой главе «Толкования…» — «Работа сновидения» — Фрейд подробно разбирает четыре основных механизма сновидения: сгущение реальности, смещение (когда мысли и чувства, связанные с одним предметом, переносятся на другой), преобразование на основе образности и вторичная обработка (попытка вспомнить сновидение и истолковать его, что чаще всего ведет к неверной интерпретации и уводит человека от скрытого смысла сновидения).

Седьмая глава — «Психология процессов сновидения» — представляет собой попытку создать некую стройную теорию природы сновидений и взаимоотношения между сознательной и бессознательной деятельностью человека, получившей позже название «первой топики» Фрейда.

Согласно этой теории, Фрейд выделяет три области человеческой психики: сознание («Сз»), бессознательное («Бсз») и расположенное между ними предсознательное («Псз»), «Псз» отделено от «Бсз» «цензурой», барьером, препятствующим проникновению в него идей и желаний из «Бсз». Само по себе «Бсз» проникнуть в «Псз» и оттуда в «Сз» не может, но оно может соединиться, «прикрепиться» к какому-либо незначительному представлению в «Псз» и, как бы прикрываясь им, перейти в систему предсознание — сознание («Псз — Сз»).

Вообще, две последние главы книги, безусловно, являются самыми глубокими и рассчитанными на подготовленного читателя. Вместе с тем в них немало ценных наблюдений и примеров, показывающих механизм возникновения кошмарных сновидений и различных фобий как у детей, так и у взрослых.

* * *

Биографы Фрейда, трактующие историю его жизни в романтическом ореоле, любят утверждать, что поначалу современники не поняли и не оценили всего значения «Толкования сновидений» и Фрейд якобы стал объектом травли и насмешек со стороны рецензентов.

В качестве подтверждения этого тезиса они приводят тот факт, что за два первых года после выпуска было продано всего 228 экземпляров «Толкования…», а также известные строчки из письма Флиссу, датированного 8 января 1900 года: «Новый век, самое интересное в котором для нас, может быть, то, что именно в нем мы умрем, не принес мне ничего, кроме глупой рецензии в „Цайт“ (она вышла 6 января. — П. Л.) Буркхарда, бывшего директора городского театра. Рецензия отнюдь не лестная, на редкость лишенная понимания и — что самое худшее — будет продолжена в следующем номере…»

Однако следует отметить, что помимо язвительной рецензии в «Цайт» («Время») были и другие. Была рецензия в журнале «Настоящее время», в котором «Толкование сновидений» называлось «новаторской работой». В ряде берлинских изданий появились статьи, в которых книга называлась «изобретательной», «вызывающей интерес», «заставляющей задуматься» и т. д.