— Вы сказали, что верите мне, Иайа. Тогда по крайней мере согласитесь с тем, что мне уже известно. В день моего посещения Сивиллы я видел, как Дионисий тайно следил за Олимпией. Думаю, что он знал об этой морской пещере и о том, кто там скрывался. Поэтому-то и настаивал на том, чтобы Красс рассказывал, как он скрывался в пещере в Испании. Я видел, как вы с Олимпией реагировали на это. Дионисий был очень близок к раскрытию вашей тайны. И на следующий же день, во время поминок, он получил яд в своей чашке. Скажите, Иайа, как я догадываюсь, это был аконит?

— Каковы были симптомы? — Она прищурила глаза.

— У него буквально горел язык, перехватило дыхание и начались судороги. Потом его стало рвать. Не выдержал и кишечник. И все это произошло очень быстро.

— Я сказала бы, что ваша догадка превосходна. Но не могу быть в этом окончательно уверена. Ни я, ни Олимпия не имеем отношения к отравлению.

— Но кто же это сделал?

— Откуда мне это знать? Я же не Сивилла…

— …а всего лишь сосуд и голос Сивиллы.

Иайа поджала губы и втянула сквозь зубы воздух. Лицо ее вытянулось.

— Иногда, Гордиан. Иногда. Или вы действительно желаете узнать тайны, стоящие за Сивиллой? Узнать их опасно для любого человека. Подумайте о безумном Пентее, растерзанном своими матерью и сестрами за противление поклонению Вакху. Некоторые тайны могут быть поняты только женщинами. Для мужчины они бесполезны, а могут быть чреваты очень большой опасностью.

— Но будет ли меньше эта опасность, если их не узнаю? Я начинаю думать, что если не вмешается кто-нибудь из богов, то вряд ли я вообще вернусь в Рим живым.

— Упрямец! — проговорила Иайа, медленно покачав головой. — Какой упрямец. Я вижу, вы не успокоитесь, пока не будете знать все.

— Это в самой моей природе, Иайа. Таким меня сделали боги.

— Да, я вижу. С чего начнем?

— С самого простого вопроса: Сивилла — это вы?

На ее лице появилось страдальческое выражение.

— Я постараюсь ответить, хотя сомневаюсь, чтобы вы меня поняли. Нет, я не Сивилла. Как не Сивилла ни одна женщина. Но среди нас есть такие, в ком Сивилла порой себя проявляет, как бог проявляет себя через Сивиллу. Мы образуем круг посвященных. Мы храним храм, поддерживаем огонь в сердцах, исследуем тайны природы, передаем друг другу ее секреты. Гелина — одна из нас. Она мне более дорога, чем вы можете себе представить, но она слишком деликатный сосуд, чтобы Сивилла выбрала непосредственно ее. На ней лежат иные обязанности. Олимпия тоже посвященная. Но она еще очень молода и неопытна, чтобы Сивилла могла говорить через нее, но скоро это время настанет. Рядом со мной есть и другие, являющиеся такими сосудами. Некоторые живут в Кумах, другие приезжают из такой дали, как Путеолы и Неаполь, и с дальнего берега Залива. Многие из них — потомки греческих семейств, обосновавшихся в этих местах еще до появления здесь римлян. Понимание таких вещей у них в крови.

— Иайа, я не могу отрицать, что встреча с Сивиллой является удивительнейшим событием независимо от того, какую форму оно принимает. Но мне хотелось бы, например, знать, что вы сожгли в огне перед тем, как привести нас в пещеру Сивиллы. Не могло ли быть так, что дым от этого как-то повлиял на мои чувства?

— Вы ошибаетесь очень ненамного, Гордиан. Действительно, некоторые травы и корни при использовании их определенным образом, способствуют полному постижению присутствия Сивиллы. Применение этих субстанций является частью той науки, которую мы изучаем, и передаем своим преемницам.

— В ходе моих путешествий я либо встречал такие травы, либо слышал о них. Офиуса, талассегл, теангелис, гелотофиллис, меса…

— Офиуса происходит из далекой Эфиопии, где ее называют змеиной травой. Говорят, что смотреть на нее опасно, так как это завораживает, и вызывает явление душ умерших. Сивилла не пользуется такими отвратительными средствами. Талассегл также экзотичен и ядовит. Я слышала, что он растет только на берегах реки Инд. Товарищи Александроса называют его «морской слюдой» и считают, что он вызывает у них бред, и ослепляющие видения. Теангелис я знаю хорошо. Он растет на высокогорьях Сирии, Крита и Персии. Маги называют его «посланцем богов» и пьют для предсказания будущего. Гелотофиллис растет в Бактрии, и местные жители называют его листьями смеха. Он просто вызывает интоксикацию, и не добавляет мудрости. Верьте мне, ни одного из этих снадобий вы с тем дымом не вдыхали.

— А что скажете насчет последней названной мной травы месы? Что-то вроде конопли с сильным ароматом…

— Вы выводите меня из себя, Гордиан. Долго будете еще тратить время и энергию на удовлетворение пустого любопытства?

— Ваша правда, Иайа. Тогда, может быть, вы скажете мне, почему подложили в мою постель ту уродливую статуэтку в первую же мою ночь на вилле?

Она опустила глаза.

— Это было испытание. Только посвященному дано понять его смысл.

— Ладно. Каким бы оно ни было — я его выдержал?

— Да.

— А потом вы оставили для меня еще одно послание, рекомендовавшее мне посоветоваться с Сивиллой.

— Да.

— Но почему?

— Сивилла была готова указать вам дорогу к телу Зенона.

— Значит, по расчету Сивиллы, я мог допустить, что Александроса постигла такая же судьба, как и Зенона, и что его тело поглощено озером? Действительно, я допускал такую возможность. В конце концов в конюшни вернулись две лошади. Возвратившись, я мог многое рассказать Крассу и посоветовать ему прекратить поиски Александроса.

— И почему же вы этого не сделали?

— Потому что увидел, как Дионисий следил за Олимпией, а потом и саму Олимпию, возвращавшуюся с пустой корзинкой из морской пещеры. И я понял, что Александроса спрятали где-то здесь, в Кумах. Но скажите мне, Иайа, вы привели меня к телу Зенона для того, чтобы сбить меня со следа?

— Мотивы Сивиллы не всегда понятны. Даже, когда бог соглашается исполнить желания просящих у него, он далеко не всегда пользуется для этого ожидаемыми средствами. Вы могли бы решить, что Александроса мертв, и исходить из допущения. Вместо этого вы сидите здесь, в одном доме с Александросом. Кто возьмется сказать, что Сивилла желала не этого, хотя подобного и трудно было бы ожидать?

— Значит, вы знали о судьбе Зенона и где его можно было увидеть. А Олимпия знала это?

— Да.

— И все же Олимпия, как мне показалось, была искренне потрясена зрелищем обнаруженных нами останков Зенона.

— Олимпия знала о том, что произошло с Зеноном, но не видела его тела, как, впрочем, и я. И мне вовсе не хотелось его увидеть. Поэтому я хотела, чтобы вы побывали на Авернском озере без нее. Вместо этого она отправилась туда с вами, и в ужасе швырнула его останки в яму. У меня нет никакого сомнения в том, что и это было волей бога.