— Нет, вы что — серьёзно? — Бухарин никак не мог поверить в то, что слышал. — Втроём в капкан полезете? Или у вас кусок приручённого Всплеска есть? Пятнадцать человек же!

— Ты завтра с утречка вокруг властительного особняка походи, — посоветовала блондинка. — Новостей будет…

— Так вы меня не убьёте? — облегчённо выдохнул Николаша. — А я думал…

— Размечтался. Шатун, подними его.

Громила вздёрнул Балаболкина вверх, разворачивая лицом к Лихо. Тот настороженно, но уже явно без особых переживаний ждал, что будет дальше.

— А вот сейчас — ничего личного, — сказала Лихо и отточенно разбила Николаше нос, приплюсовав к полученному повреждению бланш под левым глазом. — Шатун, вырубай.

Шатун тюкнул пострадавшего барыгу по темечку, и тот обвис в его руках.

— Вяжи этот дуэт, чтобы до утра точно не распутались. — Лихо бросила свечку на диван. — Мы с Книжником пока что ревизию в соседней комнате проведём. А то воспользуются беспомощностью хозяев, упрут всё подчистую. Должно же что-то и нам перепасть за беспокойство. Потом нанесём визит невежливости к благородной персоне. Хотя откуда тут, в Челябинске, герцоги и прочая голубокровная шантрапа? Понты, всё понты голимые. Причём жутко безыскусные в своей непроходимой корявости…

Через несколько минут троица покинула квартиру Бухарина-Балаболкина. Ничего особенно привлекательного в соседней комнате не обнаружилось, но три коробки патронов с картечью и с десяток упаковок сухпая они всё же прихватили. Естественно, не забыв вернуть себе честно отданные за отсутствующий деактиватор ствол и гранаты. Ещё в комнате-складе, скорее всего — в виде малость циничной шутки каких-то высших сил, нашлась ещё одна камуфляжная куртка, идеально севшая на Лихо. Блондинка подумала, плюнула и прихватила её тоже.

— Как достижения? — Алмаз скептически оглядел вернувшихся товарищей. — Ой, не светятся глаза восторгом… Не вижу триумфа. Куда теперь?

— В самый большой гадючник «танкограда», — печально сказала Лихо. — Я не могу сказать, что пятнадцать рыл с «дыроделами» — это неотвратимый приговор нашей честной компании, но всё равно как-то не настраивает на позитивный лад. Кто хочет подёргать организованную преступность Челябинска за первичные половые признаки? А придётся…

Штаб-квартира Герцога располагалась в небольшом двухэтажном особнячке, в котором до Сдвига помещался медицинский центр. Наверняка респектабельный и первоклассный, вряд ли в центре Челябинска будет находиться захудалая социальная лечебница с витиеватым названием «Гордость Гиппократа».

— Как будем заходить? — Шатун поскрёб густеющую щетину на скуле. — Чтобы впереди всё ужасалось, а позади — лежало в коме? Или есть соображения?

— А какие соображения? — Алмаз погладил «калашникова» по оптике. — Тех балбесов, что в холле, за стеклянными дверками пузо чешут, я хоть отсюда перещёлкаю. Шесть человек — какая пошлость…

— И что вас всегда на ковбойщину тянет, — притворно огорчилась Лихо. — Лишь бы прищемить кого-нибудь: чтобы кровища гейзером да мозги с каждого канделябра живописно свисали… Никакой умеренности.

— Да ладно тебе, — сказал Шатун. — Можно подумать, ты сегодня Бухарину стриптиз показывала да пончиками с вишнёвым джемом пичкала… А он млел.

— Да я так, для морального настроя, — отмахнулась блондинка. — Согласна насчёт пошуметь, но без излишнего рвения. Зашли, забрали приспособу, ушли. Кто не спрятался, или там — подумал, что он самый крутой, — мы не виноваты. Опять же, Балаболкин вещал, что этот Герцог — порядочная гнусь. И вряд ли вокруг него кучкуются силком принуждённые к этому образу жизни высокоморальные члены общества.

— Логично.

— Ещё бы… Нашу задачу облегчает то, что против Герцога, по словам Николаши, уже давненько никто не стучит копытом. А несколько лет безопасной житухи расслабляют, судари мои. Значит, если всё сделать бесшабашным — имени меня — наскоком, может прокатить без сучка и задоринки. Пошли, кровожадные вы мои.

Первым в холл, где маялись бездельем шесть особей мужского пола, ворвался Шатун. И в челябинской ОПГ стало на шесть боеспособных единиц меньше. Во всяком случае — на ближайшие два-три месяца. Пока срастутся поломанные конечности, опрометчиво потянувшиеся к спусковым крючкам, и восстановятся квадратные челюсти, так и не успевшие распахнуться в негодующем крике. Алмазу даже не пришлось стрелять — подчинённые Герцога скучились на нескольких квадратных метрах, рассматривая некогда глянцевый журнал, на страницах которого не было трактатов европейских философов, зато с избытком хватало обнажённого женского тела.

Шатун навалился на эту кучку плотоядно регочущих «гоблинов», заметивших его только тогда, когда он был в пяти-шести метрах от них. Смех недоумённо начал затихать, а потом всё началось и очень быстро завершилось.

Перелом — нокаут. Эта нехитрая комбинация повторилась ровным счётом шесть раз. И на лестницу, ведущую на второй этаж, Лихо с Алмазом ступили, уже чётко зная, что отвлекаться на посторонние шалости в районе первого этажа им не придётся.

На лестнице остались лежать ещё трое, получившие по пуле в колено и в руку и погружённые громилой в состояние полной расслабленности. Шатун догнал друзей, когда они уже поднялись в коридор второго этажа с большой матовой стеклянной дверью в конце.

— Там. — Лихо кивком указала на конечный пункт их мытарств. Блондинка страховала Алмаза, Шатун пёрся в арьергарде, следя, чтобы какая-нибудь шустрая редиска не выросла с тыла, попытавшись испортить так удачно начинающуюся вечеринку.

Двое и в самом деле высунулись из комнаты, мимо которой так неудачно для них проходил Шатун. Судя по их заспанному виду, им обломали «тихий час», но громила моментально исправил положение, наглухо вырубив обоих.

Ещё троих угомонил Алмаз, да Лихо высадила полобоймы прямо через дверь, за которой послышались наводящие на смутные подозрение звуки. За дверью заорали, и через пару секунд шмякнулось чьё-то тело.

Матовое стекло двери, которая служила конечным пунктом налёта на чужую вотчину, начало рассыпаться на куски. Лихо с Алмазом прянули в стороны, прячась за выпуклые мраморные полуколонны, украшающие коридор. Шатун ввалился в первую же попавшуюся комнату, высадив дверь.

«Бах! Бах! Бах!» — Пули били в укрытие блондинки, по счастью оказавшееся высеченным из настоящего мрамора, а не какой-нибудь похабной гипсовой подделкой. Лихо мысленно вознесла благодарность учредителям «Гордости Гиппократа», не поскупившимся на настоящую роскошь. Судя по лицу стоящего напротив неё Алмаза, его обуревали точно такие же мысли.

До помещения, из которого лупили по коридору, было чуть меньше пяти метров. Стрелявшего не было видно. Лихо быстро прикинула, как они будут входить, когда у стрелявшего закончится обойма. Выстрелы стихли, но тут из осиротевшего дверного проёма вылетела «УРка», покатившаяся прямо к ногам Лихо. Этой пакости им с Алмазом хватило бы вполне, рвани она там, где рассчитывал неизвестный метатель.