— Смотрите! Мерцание!

Хлопанье крыльев кровохлёбьей стаи не было слышно за дверьми внедорожника, но, судя по разворачивающемуся в высоте действу, оно просто обязано быть яростным, захлёбывающимся в своём желании выжить.

Чуть поодаль от «Горыныча» металась большая стая щупальцеклювых, охваченная слепым, безотчётным ужасом. Она напоминала стайку рыбок в аквариуме, отлавливаемых сачком. Роль аквариума выполняло бледно-желтое, прозрачное свечение, имеющее форму идеально круглой сферы, метров двухсот с лишним в диаметре. Она висела примерно в трёх десятках метров над землей, не двигаясь, не искажаясь, не меняя цвета. А роль сачка выполняло ослепительно-белое мерцание, появляющееся внутри сферы буквально на несколько мгновений, то в одном, то в другом, то в нескольких местах сразу.

Оно полностью окутывало-поглощало кровохлёба, и, когда исчезало — от крылатого ублюдка оставалось лишь нечто кошмарное, беспрепятственно пролетающее через сферу и рушащееся вниз. Кровохлёба будто комкали, как фантик в кулаке, и выбрасывали.

Чем являлась сфера — силовым полем или чем-то другим — никого не интересовало. Друзья продолжали смотреть вверх, как загипнотизированные, иногда вздрагивая от звука очередного удара об асфальт.

«Шмяк! Шмяк! Шмяк!» Щупальцеклювые продолжали падать, падать, падать. Если бы «Горыныч» находился прямо под этой сферой, его бы непременно накрыло сыплющимися с неба тушками. Но он остановился, немного не доезжая до «края», и пока что им везло — мёртвые существа рушились, минуя внедорожник.

Алмаз потянулся к переключателю скоростей, явно нацелившись включить заднюю, чтобы полностью выехать из зоны возможного поражения.

— Замри! — Лихо перехватила его руку на полпути. — Не надо. Чёрт его знает, на что эта пакость реагирует. Ладно, если только на кровохлёбов. А если на нас отвлечётся? Неохота мне, чтобы перед самыми глазами мерцало…

Алмаз убрал руку и окончательно придвинул к себе «калаш», хотя всерьёз подозревал, что против этой насквозь незнакомой аномалии верный «дыродел» будет так же полезен, как матерные частушки — против шипача, не жравшего уже целую неделю.

Стая редела, и было понятно, что мерцание не затеяло игру в слепой случай, в результате которой останется хоть один выживший. Вверху шло быстрое и планомерное уничтожение. Если аномалия реагировала на движение, то кровохлёбы были обречены. На земле ещё можно было замереть, а как ты это сделаешь в небе?

«Шмяк!» — один из последних кровохлёбов упал почти перед самым капотом «Горыныча» безжизненным сгустком биомассы, не имеющей по внешним данным ничего общего с представителем крылатого племени любителей чужих лейкоцитов. Больше внутри сферы не наблюдалось никого.

Четвёрка замерла, ожидая дальнейшего развития событий. Если сфера сейчас начнёт опускаться…

Алмаз сжал цевьё «калаша», готовый, в отличие от бестолково метавшихся крылатых тварей, попробовать хоть как-то огрызнуться. Остальные приготовились к тому же самому.

Сфера начала гаснуть, исчезать… Четвёрка одновременно и шумно выдохнула, когда желтоватое свечение пропало совсем. Но продолжала ещё несколько минут смотреть вверх, боясь её нового появления.

Но время шло, и ничего не происходило. Алмаз вытер пот со лба и положил «дыродел». «Горыныч» тронулся вперёд, давя колёсами мёртвых кровохлёбов, которыми была густо усеяна большая часть дороги.

— Кто спросит «Что это было?» — получит в лобешник. — Лихо передёрнулась от очередного хруста под колёсами внедорожника. — Я так полагаю, что страшная сказка на ночь…

— Ведь это же… — Книжник не находил себе места. — Он же пожирает сам себя, Сдвиг-то… Сначала гейши, теперь кровохлёбы. Что дальше?

— А ты размышляй с другой точки зрения, — мрачно пробурчал Шатун. — С той, что нам меньше колбасни со всем этим мракобесием… Иначе свихнуться можно, согласен.

— Что дальше? — повторил Книжник. Никто не ответил. А что тут ответишь?

До Кургана, двести с гаком вёрст, добирались всю ночь. После встречи с «уничтожителем кровохлёбов» дорога пошла разбитая в хлам и преподнесла разработанному для таких гнусностей «Горынычу» несколько подлых испытаний. Которые он с некоторым трудом, но всё-таки выдержал.

Проехали железнодорожный переезд и, оставив с правой стороны довольно неплохо уцелевшую крестообразную стелу с надписью «Курган», двинулись в город. Над некогда многоликим центром Зауралья, изначально носившим название «Царёво Городище», вставал безмятежный рассвет цвета спелой груши.

— Дядя Игорь рассказывал, что у него отец на «Курганмашзаводе» бээмпэшки делал, — с ноткой печали в голосе поделился Книжник. — Хорошие машинки были. Прокатиться бы…

— Гляньте на этого вечно недовольного жизнью барбоса, — изумилась сидящая за «баранкой» Лихо. — Едет в компании самых натуральных терминаторов спасать Вселенную, и ему ещё хочется прокатиться на какой-то там бээмпэшке… Негодяй ты, Книжник.

— Палёным пахнет, — вдруг сказал очкарик. — Чувствуете? Пахнет ведь…

— Точно. — Недавно вынырнувший из зыбкого дорожного сна Алмаз принюхался. — Пахнет. Только как-то необычно, но точно — палёным…

Довольно быстро запах стал явственным, резким. Лихо посмотрела вперёд, но никаких привычных признаков прошлого или настоящего разгула огненной стихии не заметила. Но запах был, он усиливался, ещё не спирая дыхание, но уже начиная досаждать, ударяя в нос.

— Дома… — вдруг сказал Шатун почему-то жалобным голосом. — Смотрите, дома оплавились. Вон, слева. И справа тоже…

Книжник прилип к стеклу, отыскивая взглядом то, про что говорил громила. Стоящее слева строение, имеющее насквозь официальный вид — если судить по остаткам колонн возле центрального входа, — выглядело так, словно оно было построено из воска, а кто-то большой порезвился вблизи него с огнемётом. Крыша здания отсутствовала совсем, расплывшись громадными тёмно-красными потёками, достигшими земли, застывшими на стенах первого, сравнительно уцелевшего этажа.

Это было невероятно, но здание выглядело именно оплавленным — разрушившимся под воздействием особого огня или кислоты, способных превращать кирпич, бетон и камень во что-то напрочь лишённое правильной геометрической формы.

Справа было всё то же самое, только там красовалось подобие делового центра, построенного в извечном западном стиле — из стекла и бетона. Ему повезло чуть больше: расплавленной была только верхняя треть здания. Низ выглядел целёхоньким — если не считать нескольких вдрызг расхристанных стёкол на первом и втором этажах.

Алмаз не стал останавливаться, просто сбавил скорость почти до пешеходной и очумело таращился по сторонам. Пострадавших от неизвестной беды зданий становилось всё больше, пока они не пошли одно за другим, выставляя напоказ самые различные степени искорёженности.

— Помните, в Лужниках что-то вроде имеется… — Лихо на время оторвалась от созерцания невиданного пейзажа, истошно просящегося на полотно какого-нибудь мазилки, имеющего непреодолимую тягу к изображению различных постапокалипсических эпизодов бытия. — Там тоже выглядит как оплавленное… Но, как мне рассказывали, с Лужниками это стряслось именно в день возрастания Сдвига, и больше ничего подобного не было.