– Ты знаешь, о чем я.

– Нет, не знаю.

– Друг, ты от всего этого головой поехал. Честно говоря, ты меня пугаешь. Я знал, что так будет. Чувствовал. Только думал, что с ума сойду я.

– Да надо же! Кто бы мог подумать?

Дэн сел, отхлебнул пива из банки, которая казалась крошечной в его огромной ручище, и снова встал:

– Все должно было быть не так. Мы могли отказаться. И я тебе, блин, говорил. Но ты же никого не слушаешь!

Кайл и сейчас не обращал внимания на слова друга, погрузившись в собственные мысли.

– Ты видел эту хрень на чердаке. Во Франции. В Лондоне. И на моей чертовой кухне! С тобой все в порядке! Это я! Я облажался! Все из-за меня!

Дэн критически осмотрел Кайла, как будто напарник публично валял дурака спьяну, а тот встал и схватился за голову:

– Что я делаю? Что я здесь делаю?

– Чувак, успокойся. Все хорошо. Не начинай. Ты меня в это втянул, помнишь? И держи себя в руках, пока мы не вернемся домой.

Кайл повернулся к Дэну:

– Ты не понимаешь. Теперь все по-другому. Вышло на новый уровень. Не могу я держать себя в руках, боже, – он подошел ближе и посмотрел прямо в большое красное лицо оператора. – Нас обманули. Нам солгали. Мы влезли во что-то очень серьезное. Об этом и говорила Марта.

Он хотел добавить, что люди, которых они пытались понять, убили бы их без всякой жалости. Люди, которые учились жить без совести. Разве могла исчезнуть такая садистская ярость даже после их смерти? Вот что Кайл хотел узнать. Разве могло патологическое желание власти и контроля выцвести, как чернила на полицейском отчете или страницы в больше никому не нужной документальной книге?

– Все равно успокойся, – Дэн выглядел так, словно с трудом сдерживал улыбку, и смутное раздражение Кайла перерастало в гнев, при котором он с трудом мог контролировать свои действия и слова.

– Сука! Черт! – Он, шумно топая, пересек комнату и со всего размаха врезал кулаком по стене. Представил себе, что это маленькая оранжевая головенка Макса с его кукольной прической. Отступил на шаг и прижал руку к груди. Остатки здравого смысла сказали, что он может разбить что-нибудь ценное. Кайл подумал о мобильнике, который однажды швырнул в стену, и о разбитом ноутбуке, упокоившемся в мусорном баке. – Блин.

Его тошнило, и кружилась голова, в глазах плыло. Он пил на пустой желудок. Напился. Сколько он уже не спал? В Америке прикорнул от силы на час или два. В полете глаз не сомкнул. Да и вообще с Нормандии старался не ложиться. Как давно это было? Несколько дней назад? А не лет? Разум сдавал слишком быстро.

Он опустился на колени, чувствуя, как напряглась каждая жилка в теле, как переутомление, помимо всякой его воли, прорывается наружу. Кайл в отчаянии ударил ладонями по полу и крикнул:

– Сука!

Посмотрел на Дэна.

– С меня хватит, – он не мог остановиться, начал всхлипывать, взревел от собственной беспомощности, но слезы по-прежнему текли по щекам, – я больше не могу…

– Эй, друг, – Дэн опустился на пол, но держался на расстоянии.

– Все эти люди… что с ними не так? Из-за чего это все? Из-за власти? Вот что власть делает с нами? Она издевалась над ними. Насиловала их. Грабила и убивала людей, которые отдали ей все. Перерезала им глотки. Хоронила их живьем! Почему? Они были обречены, как только ее встретили. Они были прокляты.

Кайл перекатился на спину, вытянул ноги и вытер глаза:

– А сейчас, неужели что-то изменилось? Люди все, все сделают ради статуса. Денег. Психопаты, на которых мы работаем. Украденные идеи. Каждый хочет ударить конкурента в спину. Ради чего? Ради какой-то фигни, которую один раз покажут по телику? Да кому она нужна? Кто о ней просил? Зачем вообще вспоминать об этих уродах? О Мэнсоне, Джонсе, этой жирной мрази, сестре Катерине? Им нужно было восхищение! Поклонение! И сейчас все так же! «Большой брат»! Та же фигня! «Минута славы», чтоб ее! Танцы на хреновом льду!

Дэн заулыбался, потом засмеялся и засопел:

– Можно я это сниму? Для дополнительных материалов на DVD?

– И все? Больше мы ни на что не способны? После миллионов лет эволюции мы до сих пор поклоняемся знаменитостям, подкармливаем эго маньяков, пока они отнимают наши деньги, трахают нас в задницу и режут нам глотки! Это мы должны резать! – Кайл немного упокоился, ярость уходила. Закрыл глаза. Голова была как котел. – Я просто хотел сказать, что я все. Меня это достало. Жизнь. Работа. Люди. Их желания. Боже мой, – он на секунду представил, что живет один, выращивает хлеб и носит воду из колодца. А вокруг тишина. – Может, мне пора все бросить. Получу деньги, раздам долги и уйду.

– Ты слишком чувствительный для этой работы. И всегда был.

Кайл не обратил внимания. Он это слышал уже много раз, подозревал, что так и есть, но всячески отрицал.

– Знаешь, в аэропорту я смотрел на людей. – Кайл запрокинул голову, лежа на полу, и уставился в белые плиты пенопластового потолка. – Куча народа думает сейчас, что у них есть зрители. Они играют на публику. Каждый воображает, что он на сцене. «Шоу имени меня». Фейсбук. Твиттер, чтоб его. Мобильные телефоны? Они не для общения, а для вещания. На аудиторию недоумков с айфонами. Стоит телик включить, пяти минут не пройдет, как увидишь очередную тупую дуру с белозубой улыбкой, которая выделывается на камеру.

Этот напор, постоянный напор других людей, отчаянной нужды во внимании, желания превратить собственную жизнь в драму, личностей, которые так хотели, чтобы ритуалы их повседневного общения все увидели, услышали и запомнили. Белый шум эгоизма. Сестра Катерина была лишь заключительным аккордом в эпохе сплошной патологии.

Дэн расхохотался и ткнул Кайла в плечо. Тот с трудом сдержал улыбку и продолжил:

– А у нас тут своего рода квинтэссенция, понимаешь? Тогда все и началось. В шестидесятых. О, все же так понятно. С одной стороны, мошенники, ловко манипулирующие людьми. С другой – наивные идиоты, которые мечтали верить во что-нибудь или в кого-нибудь, стать кем-то. А сейчас что, по-другому? Кто-нибудь хочет быть обыкновенным человеком? Нет. Никто вообще. Все поют, танцуют, привлекают к себе внимание. Зачем? У кого-нибудь, может, есть талант? Или он делает что-то осмысленное? Продуманное, выверенное? В мире осталось что-нибудь постоянное? Да и значит ли оно теперь хоть что-то? Они все могут самоактуализировать мой член. И писать в блог про мою задницу.

Дэн хихикнул:

– Точно. Вот это будет твоя последняя реплика перед титрами. Выпей-ка.

– Нет, – Кайл сел и посмотрел на друга, – с меня хватит. Мне надо поспать. Я не спал… не помню сколько. Я закрываю глаза и вижу дорогу в пустыне, очереди в аэропорту, и навигатор всю ночь говорит мне, куда поворачивать. Боже мой, да я боюсь лечь спать. Как будто все это внутри меня. Как будто я принадлежу им. Помнишь, Марта еще так посмотрела на меня…