И почти в тот же миг на него обрушилась тяжесть и резиновая упругость тренированного человеческого тела. Сапогами придавили к дну окопа, приставили ствол к затылку, наступили на руки…

На сей раз это был не призрак, не скелет, не пришелец, а, видимо, натуральный человек, гомо сапиенс, поскольку его «видела» наружная камера своим глазам Татьяна уже отказывалась верить. Она приготовила автомат, выбрала хорошую позицию у окна чердачной комнаты, откуда открывался широкий обзор прилегающей территории, и стала ждать. Ночной гость, надо сказать, передвигался умело, почти скрытно, короткими перебежками, его выдавали пестроватая спортивная одежда и рюкзак на спине. Когда он нарушил «границу», порвал проволоку армейской сигнализации и поднял в воздух три ракеты, должно быть, стал еще осторожнее, растворился в траве, замер, как мышь, но видеокамера отмечала присутствие на поле живого существа и держала на мониторе картинку — квадрат посеревшей в сумерках высокой травы. Можно было вмазать по этому квадрату весь магазин: всякий честный и нормальный человек не станет подкрадываться к чужому дому, будто какой-нибудь спецназовец. Если заблудился — подойдет открыто, покричит, попросит еды или ночлега… Конечно, это мог быть и припозднившиися оперативник, шедший на ферму для связи и охраны по сигналу «Гроза», однако он, согласно инструкции, обязан на подходе трижды выйти на связь по радио на разных частотах, трижды назвать пароль и спросить об условиях приближения к объекту. Этот же двигался с полным радиомолчанием и воровскими повадками.

Татьяна изготовилась к стрельбе, держа под прицелом место, где залег незнакомец, но забрехавшие собаки выказали его совсем в другой точке возле забора! Прополз незамеченным метров сто и оказался там, где в прошлый раз исчезли призраки-пришельцы; над высокой изгородью показалась голова и тут же скрылась. А через мгновение во двор фермы полетел перекинутый невидимой рукой рюкзак, это потом она сообразила, что рюкзак, после того как надавила гашетку и пули застучали по забору, выбивая щепу. Не зря на тренировках и занятиях по боевой подготовке всегда говорили, что женщины по своей природе напоминают ковбоев — сначала стреляют, потом думают, куда стреляли и зачем.

В ответ на выстрелы из-за забора неожиданно послышался сдавленный голос, перекрываемый злобным собачьим лаем:

— Не стреляйте… Не стреляйте…

Переговариваться на таком, расстоянии и выяснять, кто это, было невозможно: псы работали, как по зверю, и эхо разносилось по всему Горячему Урочищу. Татьяна приказала незнакомцу подняться на забор и сидеть на нем, пока она не спустится вниз. Тот кое-как уяснил, что от него требуется, залез на изгородь и замер, как петух на жердочке: снизу его сторожили собаки.

Все-таки это оказался оперативник, присланный Зарембой для связи и охраны, молодой и неопытный парень, вероятно, вчерашний солдат-пограничник, прошедший краткосрочные курсы. Он шел на ферму под видом заблудившегося туриста, без карты, перепутал дороги и целый день плутал по каким-то болотам. Отчего-то у него сильно разболелась голова, началась тошнота, потеря ориентации и, наконец, полностью село питание рации, почему он и не смог выйти на связь.

Оказавшись на ферме, переодевшись в сухое и доложив начальству о своем прибытии, он пил чай на кухне, начинал было хорохориться, но временами впадал в тихое ошеломление от чудес «бермудского треугольника». О «ромашках», распускающихся на сопках, он не имел представления и относил свое необычное болезненное состояние к космическому излучению в этих местах.

После таких потрясений Коля — так он представился, — не мог исполнять по всей форме обязанности охранника, и Татьяна уложила его спать в чердачной комнате.

Правда, часа два он исправно пытался приступить к службе, сидел с автоматом и развернутым аппаратом космической связи у окна, пока не сломался и не уснул, подетски выпустив ниточку слюны.

А около четырех утра сработала местная связь и принтер отстучал шифровку: агент Ромул просил сообщить последние новости. Это было вопреки всем инструкциям: агенту полагалось сидеть и ждать задания, если предыдущее было исполнено. Сидеть и ждать, а не спрашивать отчета или какой-то дополнительной информации, не связанной со служебными обязанностями — по сигналу «Гроза» все секретные сотрудники автоматически консервировались и не принимали никакого участия в ликвидации нештатной ситуации.

Татьяна тоже нарушила запрет — ответила Ромулу, что все пока без изменений, резидент не обнаружился. Она могла лишь догадываться, кто такой Ромул, но когда Ворожцов обрисовал медичку из Верхних Сволочей, одну из любовниц Поспелова, перед глазами отчего-то нарисовался образ Иры Ковтун из того же «женского батальона». Совпадений было много: Ира пропала из Москвы как раз три года назад — именно тогда в «бермудский треугольник» был внедрен агент Ромул, имела медицинское образование и улыбалась, как голливудская кинозвезда. Правда, по отчеству она была не Михайловна и фамилия медички совсем другая, но это ничего не значило — естественно, Ромула внедряли под чужим именем.

Они не были раньше подругами. В «женском батальоне» подобных отношений не водилось и сослуживцы чаще всего придерживались давно заведенного правила терпимости друг к другу, которое обычно заключалось в диалоге:

— Привет! Как живешь? — Регулярно, а ты?

Встречались-то редко, в основном, на общих сборах, полевых занятиях, в спортзале или на полигоне. Однако сейчас Татьяне, насидевшейся в одиночестве, хотелось дружеского разговора, причем чистого, женского, даже бабского — поделиться впечатлениями, посплетничать, помыть косточки мужикам.

Эх, если бы медичка Ирина Михайловна из Верхних Сволочей оказалась Ирой Ковтун!

Пусть говорят, что ее «муж» Поспелов таскается к своей любовнице-медичке, в конце концов, он по легенде — бабник и обязан её постоянно отрабатывать. Ну, пусть даже у них на самом деле что-то было или что-то есть — у Георгия руки развязаны. Можно лишь оценить его вкус. Хорошо бы сейчас плюнуть на все, под каким-нибудь предлогом поехать в Верхние Сволочи и заявиться в медпункт! Вот бы было радости!.. После страхов от скелетов, приведений и пришельцев.

Мысль эта засела в голове и постепенно захватывала воображение, так что она все утро придумывала причину навестить медичку. Вроде бы даже голова заболела, потом заныло в низу живота, когда понесла корм «свиноферме» — два тяжелых ведра.

Проснувшийся охранник Коля тем временем бродил по дому, знакомился с обстановкой и случайно услышал шорох в кладовой на хозяйственном этаже, где был заперт Ворожцов.

— Кто там? Под замком? — испуг и любопытство мелькнули в его глазах.

— Много будешь знать — скоро состаришься, — усмехнулась Татьяна. Любовника спрятала, пока мужа нет.

Она завозилась на кухне, и в этот момент вышел на связь внеплановый, а от того вольный агент Витязь. Свободный поиск давал ему право свободного расписания на выход в эфир по кодированной радиосвязи. Он сначала придумывал текст в уме, затем разучивал его, как стихи, и только тогда включал микрофон. Его доклад напоминал военные сводки.