Я слушала этот монолог, затаив дыхание. Это было…неожиданно. Вот только что мы говорили о работе, о суде, о репутации – и в следующую секунду Алин начинает говорить о любви. Уработался? Или что?

– Эм… ты сейчас так попросил у меня благословения? Да я вроде давно уже дала понять, что не против того, что Джек выбрала тебя, – сказала я в итоге, когда Алин умолк.

Смерив меня всё тем же внимательным и непривычно серьёзным взглядом, румын покачал головой:

– Нет, это не обо мне и Джек. Это о тебе и Нелу. Нет ничего постыдного в том, что ты скучаешь по нему. Это нормально, когда есть чувства.

– Я… у меня не…

– Есть, – перебил меня Ал, – Поэтому ты так злишься. Не будь этого – тебе было бы плевать, как он. Знаешь, – добавил он спокойно, – Он каждый день спрашивает о тебе.

– Правда?

Против воли моя голова взлетела вверх, а глаза вперились в лицо Алина, будто пытаясь найти на нём ответы на свои вопросы. Забавно – ещё минуту назад я всячески избегала встречаться с ним глазами, но такое маленькое признание – и я вся сжалась, но в то же время потянулась к нему. Как наркоман за очередной дозой.

– Правда, – кивнул Ал, – Он скучает по тебе. Но ему кажется, что он облажался с тобой. Лишил тебя чего-то очень важного и не уверен, что сможет искупить это. Он не думает, что заслуживает тебя.

Лупей притих. Я тоже молчала, не зная, что сказать. Он не считал себя достойным. Какая чушь. Но…я ведь сама дала ему почву, в которую он посадил эти зёрна сомнения. Да и я сама порой считала, что быть с ним – это самый худший из вариантов. Самый лучший – но он же и самый худший. Потому что порой мне казалось, что из этих отношений я не выберусь живой. Он словно поглощал меня, менял всю мою суть, выворачивал наизнанку. И в тоже время – делал живой. Защищал меня. На его плечо хотелось опираться. Но в тоже время – от него порой хотелось бежать. Потому что сдаться означало отдать ему в руки свою свободу. То, чего я так сильно боялась.

В итоге я выдавила из себя:

– Я… я не знаю. Быть рядом с ним – это как ждать удара молнии. Снова и снова.

Алин усмехнулся:

– Интересное ты выбрала сравнение.

– Почему? – нахмурилась я.

– Фамилия «Далка» буквально переводится как «молния». Но я тебя уверяю – Нелу никогда бы тебя не ударил, – добавил Лупей.

Я хмыкнула, ни секунды не сомневаясь в этом. Нелу был порой суров, властолюбив и просто помешан на контроле. Но я верила ему.

– Вот как… а имя? Что оно означает? – спросила я заинтересованно.

– Нелу? «Добрый бог». Тоже ему подходит, если подумать. Мой друг может быть каким угодно – саркастичным, серьёзным, холодным, требовательным, язвительным. Но ни в коем случае не злым. За это я его и люблю.

Любит. Ал действительно любил своего друга. Заботился о нём. Это прослеживалось во всём – во взглядах, в словах, даже в интонации, с которой он говорил. Алин Лупей был отличный другом, и если он выбрал Нелу – значит, тот этого действительно заслуживал.

А я? Чего заслуживала я? Вспомнились все моменты, которые мы разделили с наглым румыном. Хорошие, плохие, интригующие, весёлые, возбуждающие, пьянящие, деловые, беззаботные, страстные. У каждого мгновения была только одна общая черта – чёртовы молнии. Кажется, даже наша кожа пускала мелкие разряды, если мы находились рядом слишком долго. Это было так волшебно.

Я чувствовала так много. Но всегда держала всё в себе. Мне вдруг подумалось, что я никогда не говорила с Нелу о чувствах. О своих мыслях на наш счёт. Всегда первым был он. Пригласил меня на свидание, сказал, что хочет за мной ухаживать. Это вроде как проявление чувств, верно? А я… просто позволяла ему быть рядом. Не поэтому ли он теперь молчал? Потому что не был уверен, что нужен мне? А нужен же, да?

Сглотнув, я повернулась к Алину. Решение сформировалось в голове за секунду, как будто всегда там и лежало, в ожидании, когда я, наконец, перестану тупить.

– Алин, я хотела у тебя спросить…

Дани

Международный аэропорт имени Анри Коанды в Бухаресте мало чем отличался от тех, в которых мне уже доводилось побывать. Не то, чтобы я ждала чего-то эдакого – мрачного и готического, как фильм «Кровь и шоколад», который, как известно, снимался в Румынии. Но всё же, когда оказываешься в чужой стране в первый раз – ожидаешь… что-то. Не знаю, что. Просто «что-то».

Румыния встретила меня жарой. Так сказать, приняла эстафету у Америки, которая меня, собственно, провожала. Она – и Алин с Джек. И если подруга, кажется, искренне переживала за меня и моё душевное равновесие, то её вторая половинка откровенно насмехалась над моей идеей. Нет, сначала Лупей призывал к моему разуму, прося остаться и дождаться, когда, цитирую «Нелу сам приползёт к тебе», но, когда понял, что это бесполезно – в ход пошли смешки и шутки. Остряк, блин.

Возможно, он был прав. Быть может, мне стоило успокоиться и дождаться, когда Далка вернётся сам. Но вся проблема заключалась в том, что я не могла. Просто не могла сидеть на месте и теряться в догадках. Мне нужна была либо точка, либо… ясность. Мне нужна была ясность. Я скучала – да что там, откровенно тосковала. И мне нужно было либо понять, что всё это было не зря, либо просто перешагнуть через это, чтобы суметь двигаться дальше. Потому что ровно до тех пор, пока я оставалась без ответов – я просто буксовала на месте.

Пусть будет больно – пусть. Боль – мой личный двигатель прогресса. Она хотя бы давала понять, что я всё ещё была жива. Потому что мои будни в последнее время жизнь напоминали очень слабо. Так, существование. Завтрак, работа, перекус, работа, ужин, сон, работа. Даже вылазки в залив уже не приносили былой радости. И дело было даже не в Лолите, чью потерю до сих пор переживал весь заповедник. Нет, это была какая-то моя, внутренняя, персональная потеря.

Я всё прокручивала слова Алина в голове и пыталась найти ответ на его вопрос. Почему мы выбираем определённого человека? Почему из всех я выбрала его? Нелу был наглым, властолюбивым, самоуверенным – да порой просто невыносимым! Но он также так внимательно всегда меня слушал, следил, кажется, за каждым моим движением, будто впитывая меня. Когда он смотрел на меня – я чувствовала себя… нет, не красивой – о своей внешности я итак была осведомлена. Я чувствовала себя особенной. Не похожей на других. Как будто… словно он чувствовал ко мне что-то большее, нежели то, что он решался произнести вслух.

Я же, как чёртова эгоистка, лишь принимала его. Как данность. Словно так и должно было быть. И ничего не давала взамен. Даже чёртового понимания. О котором он просил, когда пытался объясниться. А я прогнала его. Господи, как стыдно!

Выйдя из здания аэропорта на залитую солнцем улицу, я огляделась. Встречать меня было некому, языка я не знала. Мне был известен только адрес, которым со мной, разумеется, поделился Алин. Возле обочины застыли в ряд такси, так что, особо не думая, я подошла к ближайшей машине.