Вот знать бы, по собственному хотению он растворился в зверином царстве или же это произошло случайно? Так или иначе, мы с Дохрау устроили для него в Лежеде зачарованный заповедник, постарались все предусмотреть… Надеюсь, ему там живется не слишком плохо.

Итак, дозвольте представить на суд ваш показания очевидца, свидетельствующего против Унбарха».

«Предисловие Евсетропида Умудренного, ценой собственной жизни подвергшего сии свитки цензурной правке во имя торжества невинности и всеобщего добронравия.

Стою одной ногой в могиле, сраженный заклятием Тейзурга, посему буду краток.

Не потерпел я распущенности словесной и недрогнувшей рукой вымарал отсюда все словоизвития охальные и смущающие, написавши на их месте поучительные притчи, в которых всяк разглядит и почерпнет умную мысль себе на пользу.

Заклятие коварное, защищающее сей опус от правки, сгноило мои зубы и кости, навело на меня струпья, лишай и чесотку, развеяло мою энергию таонц и увлекает меня в могилу, аки захлестнутая на вые петля, но я призываю: идите по моей стезе! Ибо успел я изничтожить лишь самое вопиющее, а работы остался край непочатый. Завещаю же вам на пороге смерти: смело беритесь за дело и переправьте сию нужную для истории, но возмутительную писанину в пристойный вид!

Всей душой с вами, Евсетропид, прозванный Умудренным».

Заметка на полях: «После похорон Евсетропида Умудренного не нашлось добровольцев исправлять Свитки Тейзурга, но мы, по решению Верховного Совета Магов, ограничили к ним доступ во избежание повторных инцидентов. Орнейла, Старшая Хранительница Кариштомской библиотеки».

Гаяну приходилось, пробегая глазами текст, сразу же переводить с древнего языка, поэтому чтение шло медленно. Лиум сидела напротив, чинно сложив руки на коленях, и очень внимательно слушала.

Их пустили в одну из библиотечных келий. Волшебная золотисто-оранжевая лампа, добротная деревянная мебель, на столе кувшинчик с холодным травяным чаем и две кружки. Свиток из шелковистого материала цвета слоновой кости исписан черной тушью. Изящный каллиграфический почерк принадлежит Тейзургу, размашистый, с неровными кривыми линиями – цензору-мученику Евсетропиду, мелкий и аккуратный – Старшей Хранительнице. Кожаный футляр, из которого извлекли первый свиток, украшен темными кабошонами, в глубине самоцветов мерцают злые огоньки.

Прервавшись, Гаян отпил из кружки и спросил:

– Вставки Евсетропида Умудренного читать или нет? Если хочешь, буду их пропускать.

– Читай подряд, – решила Лиузама. – Чай, деньги сполна за все уплочены… Пока все вокруг да около, скоро ль про Хальнора-то начнется?

– Да прямо со следующей строчки. Вот, слушай…

«В первый раз я увидел Хальнора за три года до марнейских событий, когда разнес школу Унбарха в Анжайваре. Что бы там ни болтали, это было не беспричинное злодеяние злобного злодея, а ответ на провокации, изрядно мне надоевшие. Унбарховых выкормышей следовало проучить. Да-да, дети, но если недоросли думают, что можно безнаказанно оскорблять могущественнейшего из сонхийских магов, пусть пеняют на тех, кто их этому научил.

Накануне в анжайварской школе был праздник: поставили во дворе чучело «Тейзурга Босомордого» с волосами из мочала, в шелковом женском платье и блестящих побрякушках, закидали всякой дрянью, какая нашлась в хозяйстве, потом сожгли – с воинственными плясками вокруг костра и прочим пристойным весельем.

Готовясь к войне, Унбарх исподволь внушал своим питомцам мысль, что враг не столь страшен, как может показаться. Я, в свою очередь, собирался наглядно продемонстрировать им, что это ошибочная идея. И вовсе я не ставил целью всех там поубивать, как утверждает Унбарх. Произвести как можно больше разрушений, напугать до икоты, чтобы после сниться в кошмарах, отбить охоту на будущее устраивать игрища с моим безответным чучелом – и довольно.

Сверху это гнездо подрастающих героев напоминало засохшую и растрескавшуюся на жаре коровью лепешку. Приземистые бурые постройки с плоскими крышами, закоулки, где двое еле разойдутся, тесные дворики. Вся обстановка ненавязчиво наводит на мысль об аскезе и похвальном единообразии. Снаружи, за воротами, площадь (на ней-то и сожгли «Тейзурга Босомордого»), по окружности – пустое пространство, обнесенное внешней стеной с четырьмя замечательно уродливыми башнями. Пейзаж во вкусе Унбарха: невзрачная, тусклая, нагая холмистая местность – нагота пожилой отшельницы, свидетельствующая об отсутствии желаний и умерщвлении плоти. Глядя на это изо дня в день, приучаешься к идее, что так и должно быть, всегда и везде.

Сторожевые башни начинены заклятиями, сверху эта унылая твердыня также накрыта недурным защитным куполом, поэтому я вышел из Хиалы в зените – и сразу спикировал вниз, на лету ударив по магической преграде и разорвав ее в клочья. Следующий удар – по омерзительным постройкам. Я пребывал в демоническом облике: шипастые крылья, клыки, огонь из пасти, иссиня-черная чешуя и все такое прочее. Когда стены пошли трещинами и потолки порушились, внизу началась беготня. Стрелы, камни, копья и заклятия соскальзывали с моей шкуры, не причиняя вреда, потом я ощутил чувствительный укол и в первый момент даже не разозлился, а удивился. Небольшая ранка под левым крылом, в общем-то пустяк, однако чтобы нанести мне эту ранку, надо было вложить в заклятие незаурядную силу!

Я как раз взмыл ввысь, но определил, откуда оно прилетело, и, мигом зарастив царапину, обрушился на противников. Я собирался размазать их по плитам убогого хозяйственного дворика «в назидание остальным», как любит выражаться Унбарх. Ибо оставить в его распоряжении адепта, способного достать меня даже в этом виде – сами понимаете, почтеннейшие и беспристрастнейшие, сие было бы недальновидно.

В этом дрянном дворике находилось трое учеников тринадцати-пятнадцати лет, два старых раба (один в обмороке) и обделавшийся с перепугу маг-наставник. Я использовал заклятие «воздушный камень» ради двоякого результата: чтобы одним махом раздавить всю компанию всмятку и защититься от увесистого фрагмента восточной башни, который летел в мою сторону, словно выпущенный из гигантской пращи. Насчет башни-снаряда – решение оригинальное, спору нет, но жертвовать в сиюминутных целях единством архитектурного ансамбля… Хотя было бы там, чем жертвовать!

Счет шел на мгновения, и весь этот эпизод занял куда меньше времени, чем ушло на описание тех же событий. До развязки оставалось всего ничего, когда я рассмотрел ученика, изготовившегося к бою. Подросток в коричневой форменной тунике и мешковатых штанах того же цвета, светловолосый и темноглазый, с золотисто-смуглой кожей. На плече кровоточащая ссадина. Плетет заклятие, вот-вот закончит.

В первый момент я удивился: Унбарх не любит красивых людей, что мужчин, что женщин, буквально терпеть их не может, это ни для кого не секрет. Вытерпеть чью-то красоту – для него это все равно что скушать свежий лимон, посыпанный жгучим перцем в придачу. Всего перекосит, с полчаса будет плеваться и произносить маловразумительные тирады. А за этого мальчишку на рынке рабов отвалили бы целое состояние, я бы определенно не поскупился.