— Может, конечно, и не разорвала твоя граната всех немцев, но живых в лодке точно никого не осталось! — сказал надгробное слово Борисов, протягивая Федорову небольшую железную коробочку и желтый резиновый бинт, смотанный в рулон.

— Будем надеяться! — хмыкнул Федоров, поднимая голову на Борисова.

— Это резиновый клей и резина. Заклей свой гидрокостюм, а я пошел на берег! Если к вечеру не вернусь, то иди один на базу! — решил Борисов, скользнув за борт.

— Ты нужен живой с результатами разведки! — крикнул в ответ Федоров, совсем не уверенный, что Борисов его услышал.

Пристроившись около рубки, Федоров первым делом обыскал ее и быстро нашел в левом углу свернутый резиновый надувной матрац, спиртовую горелку, половину котелка пшенной каши и, самое главное, четыре полные фляжки.

Открыв первую, Федоров обнаружил в ней спирт, который очень его обрадовал.

Во второй фляге имелся шнапс, а в двух последних вода, которую Федоров моментально использовал, налив в трофейную эмалированную кружку, которую поставил на спиртовку.

Расстелив на палубе в двух местах порезанный гидрокостюм, Федоров протер места пореза спиртом и с удовольствием вдохнул резкий спиртовой запах. Следом он протер два куска резинового бинта, предварительно стерев с них тальк.

Как раз закипела вода в кружке. Щедро сыпанув туда трофейного кофе, Федоров добавил желтого сахара и сел перекусить, по-турецки скрестив ноги, не забывая посматривать в сторону берега, куда ориентировочно должен был выйти Борисов.

Неожиданно зазуммерил телефон. Повернув голову вправо, Федоров заметил в правом углу скомканную шинель мышиного цвета, откуда и доносился зуммер.

«Взять трубку — верх глупости! Но вот подсоединить наш провод, который мы протянули с нашей стороны к немецкому телефону, — неплохая идея! При удачном стечении обстоятельств на нашей стороне может оказаться находчивый и умный связист!» — помечтал Федоров, перемещаясь в угол рубки.

Под немецкой шинелью действительно стоял полевой телефон и громко подавал сигналы.

Снова накрыв телефон шинелью, Федоров вернулся к гидрокостюму. Вытащив пробку из маленького пузырька, Федоров начал лить клей на края дыры гидрокостюма. Аккуратно размазав тряпочкой клей по краям разреза и резинового бинта, Федоров остановился и, протянув руку, взял кружку с кофе, решив продолжить завтрак, одновременно поднеся бинокль к глазам. Перед ним, как на экране кино, возник Борисов, который под развесистым кустом снимал гидрокостюм.

Оглянувшись по сторонам, Борисов аккуратно сложил гидрокостюм и положил его под кустом, одновременно вытянув оттуда большой резиновый мешок.

Минута, и водолазное белье из верблюжьей шерсти снято, аккуратно скатано и положено слева от стоящего в одних трусах водолаза.

Переместив взгляд вверх, Федоров увидел брезгливую гримасу на лице водолаза-разведчика Борисова. Невольно сам Федоров втянул носом воздух, одновременно сделав глоток остывшего кофе.

Запах мужского пота, резины, спирта, бензина стойко присутствовал даже в полуоткрытой рубке, по которой посвистывал свежий ветер. Кроме какой-то неприятной сладости и жженого вкуса, Федоров ничего не ощутил и поставил кружку слева от себя, все внимание переключив на Борисова, что-то делавшего на берегу.

Борисов тем временем на берегу вытащил из резинового мешка бутылку с водкой и, скинув трусы, стал наливать в ладони водку и протирать все красное тело, на ветру покрывшееся красными пупырышками.

«Какой умный пошел водолаз-разведчик! Протирает тело не одеколоном, а водкой! Запах резины и верблюжьей шерсти довольно стойкий и совсем непривычный для берега! А водочный запах выветрится минут через пять, как только водка испарится с тела! Надо обязательно взять на заметку!» — мысленно похвалил Борисова Федоров, дав себе зарок провести со своим телом точно такую же операцию.

Борисов тем временем, встряхнув сначала водолазный свитер, потом рейтузы, аккуратно все сложил и сунул в резиновый мешок. Передернув плечами, провел руками по телу, удовлетворенно улыбнулся и быстро надел трусы. Потом последовала немецкая форма, с короткими сапогами, и вот уже под кустом сидел обычный немецкий солдат, смотрящий то вправо, то влево. Прикрыв свои мешки ветками, самозваный немецкий солдат двинулся параллельно дороге, внимательно поглядывая по сторонам.

Присмотревшись, Федоров заметил в ста метрах впереди шлагбаум, около которого стоял с сигаретой худощавый часовой, зевающий во весь рот. По дороге проехал немецкий «БМВ», в коляске которого сидел мотоциклист, выставив правую ногу на крыло.

«Никакой дисциплины у фрицев нет!» — мысленно пожурил Федоров немецкого пулеметчика.

Мотоцикл остановился перед зеленым шлагбаумом, и часовой, забрав документы сначала у водителя, начал внимательно читать солдатскую книжку.

Борисов, притаившись в тридцати метрах от КПП, внимательно наблюдал за происходящим, присев на корточках под кустом.

«Вот это Борисов зря так сидит! Ноги затекут и могут подвести в самый необходимый момент!» — мысленно пожурил водолаза Федоров, продолжая внимательно смотреть в бинокль.

Часовой тем временем, проверив один документ, принялся за второй. Минута, и второй документ был проверен, отдан владельцу, и последовала отмашка рукой.

Шлагбаум поднялся вверх, и мотоцикл проехал под ним, затем рванул по дороге и через секунду исчез из виду.

— Интересно, Борисов по-немецки шпрехает? — негромко сам себя спросил Федоров, кидая взгляд на вновь зазвонивший телефон.

Телефон продолжал противно звонить, постепенно выбивая Федорова из равновесия.

По дороге, которая вела под маскировочную сеть, тем временем показалась двухосная тентованная повозка, запряженная парой каурых лошадей. По морде правой лошади шла белая полоса от ноздрей до небольшой черной челки на лбу животного.

За ездовым видны были зеленые ящики, которыми была доверху набита повозка.

Неожиданно Борисов выскочил на дорогу и стал подпирать плечом высунувшийся из второго сверху ряда ящик.

Подводу часовой не остановил и только внимательно посмотрел на Борисова, плечом поддерживающего ящик. Тем более что уже несколько ящиков сдвинулось в правую сторону. Часовой что-то закричал, широко открывая рот.

«Жалко, что нет сейчас приборов типа бинокля, которые позволяют слышать разговор на таком большом расстоянии! Хотя с моим знанием немецкого языка мне все равно, на каком немецком диалекте вещает часовой на КПП!» — помечтал Федоров, продолжая внимательно наблюдать за часовым у шлагбаума.

Минут тридцать на дороге никого не было. За это время Федоров успел вновь сварить кофе, доесть оставленную покойным немцем кашу, доклеить гидрокостюм и воздушный мешок и с сознанием хорошо выполненного долга снова лечь на надувной матрац, дав себе слово забрать его с собой. Уж больно удобно было лежать на мягком матраце и смотреть в бинокль.