— Вот дерьмо!

Он лег на пол и сжался в комок — беспомощный, оглушенный, понемногу сходящий с ума. Потом прихлопнул еще одну муху — их тут было много, должно быть, тоже искали прохлады — и начал думать о Питере, Карен, Ленни. Потом перед ним возникло лицо Элизабет. Он не знал, что о ней думать, но в ней чувствовалось что-то умиротворяющее. Он не мог это сформулировать, это было на уровне ощущений. От нее одновременно исходили нежность, страдание и воля к жизни. Она выглядела беспомощной, но оказалась способна идти своим путем и прощать других, так же как и себя. Она отказывалась смириться.

У нее были все те качества, которых ему недоставало.

Однако Элизабет, казалось, сама не сознает своей силы. Как и других вещей. Своей красоты, например. Эта внезапная мысль удивила Томаса, и он решил исследовать ее более подробно.

Ничего неприятного. Лишь немного странно и неожиданно. Он спросил себя, стоит ли идти дальше в этом направлении. А сама Элизабет испытывала к нему нечто похожее? Несколько раз ему казалось, что он замечает в ее взгляде огонек, которого он не видел в женских взглядах, обращенных к себе, уже несколько лет. Свет надежды. Словно он был прежним Линкольном.

Под ногу снова что-то подвернулось. Да что ж это за хрень? Это не свеча, не бутылка минералки, вообще что-то непохожее на все остальное, что здесь было…

Томас осторожно потрогал предмет носком ботинка. Он был мягким, как подушка, хотя и более плотным. И как будто состоял из разнородных частей. Томас вспомнил звук, который разбудил его — словно захлопнули дверь, — и его сердце учащенно забилось. Он присел на корточки и ощупал лежавший на полу предмет.

Он сразу понял, что это.

Пластиковый пакет. Еще один.

И внутри было что-то новое.

― Эй, ты кричал? — окликнул его из-за двери голос Каминского.

— Еще как, — проворчал Томас.

— В чем проблема?

— Я тут уже полчаса надрываюсь!

— Я люблю работать под музыку.

— Да, это был Майкл Джексон — только глухой не услышит. Насколько ты продвинулся?

— До середины альбома. «Триллер» уже закончился, сейчас играет…

— Виктор! Я спрашиваю о диске!

— О, извини! Поскольку я не знаю пароля, мне приходится преодолевать защиту поэтапно. Первые кадры скоро появятся. Но чем дальше я продвигаюсь, тем чаще спрашиваю себя, хочется ли мне увидеть запись.

Снова раздались приближающиеся шаги.

— Линкольн, все в порядке?

Томас узнал голос Ленни.

— И вы пришли!

— А как же! — со смехом ответил Ленни. Смех был чистосердечным, и Томас счел это хорошим знаком.

— Вот вам официальная сводка новостей. Все разбились на группы. Камерон поставил вокруг часовни охрану и всех вооружил — ну, если это можно так назвать. Мне досталась в наследство его бейсбольная бита. Что касается Виктора… ну, сами увидите. Не буду портить сюрприз.

— Штерн, мне плевать, что вы обо мне думаете, но этой штукой я размозжу голову первому, кто посмеет на меня напасть!

Томас приблизил губы к замочной скважине и громко произнес:

— Каминский, нам нужно поговорить.

— Ради бога.

— Это ты подбросил мне пакет?

Молчание.

— Что? — наконец спросил Виктор. — Какой пакет?

— Пластиковый пакет со шмотками внутри.

— Тебе на кровать? Ты спятил!

Томас обернулся, чтобы еще раз взглянуть на лежавшие на полу вещи. На сей раз их было две. При свете свечи он изучил их во всех подробностях. Потом заговорил, стараясь совладать с дрожью в голосе:

— Послушай, я знаю, что никто здесь мне не доверяет. Но мне нужно знать. Просто ответь мне: это ты недавно открыл дверь, чтобы… ну, скажем, передать мне кое-что? Если это шутка, чтобы дать мне понять, что все мои планы кончились крахом, — так и скажи! Обещаю, что не буду впадать в буйство!

— Ты что, шутишь? Я еще не совсем спятил, чтобы открывать твою дверь! Мне дорога жизнь!

Голос Виктора звучал искренне. Может, даже слишком.

— Виктор сюда не приходил, — подтвердил Ленни. — Мы сидели в баре вместе с Питером, а остальные только недавно вернулись и весь день провели вместе, друг у друга на виду. — Он немного помолчал. — Сожалею. Коул запретил нам вас навещать, и все подчинились — никому неохота составить вам компанию по ту сторону двери.

— Виктор, ты боишься Коула?

Томас произнес эту фразу наугад, чтобы проверить реакцию Каминского.

— Боюсь? Еще чего!

— Боится, — подтвердил Ленни.

— Ну хорошо — да. Но это не потому, что у меня…

— …небольшие проблемы с законом, — закончил Томас. — Или я ошибаюсь?

С другой стороны двери воцарилась тишина. У Томаса вновь появилось ощущение, что он в полицейском участке — правда, из нарушителя внезапно превратился в копа.

— Я не собираюсь тебе угрожать, — сказал он. — Просто хочу, чтобы ты знал: я видел видеозапись в кабинете Хейзел Кейн. Ты поссорился с ней еще до официального начала шоу. У нее в кабинете скрытые камеры, и все происходящее записывается на видео.

Это был чистой воды блеф. У Томаса не было никакой уверенности, что человек, у которого произошла стычка с Хейзел Кейн, — именно Каминский. Но он хотел знать, можно ли доверять последнему.

— Что? Ничего подобного! Что ты такое несешь? Да, у меня есть некоторые проблемы с законом, но с твоим обвинением они не имеют ничего общего!

Томас услышал, как шаги Каминского удаляются, потом снова приближаются — можно было подумать, он выглядывал на улицу, чтобы убедиться, что Камерон его не подслушивает.

— Ладно, так и быть, вам двоим я скажу, — сообщил он, вернувшись. — Только обещайте молчать.

— Могила, — пообещал Ленни.

— Две, — лаконично добавил Томас.

Виктор испустил вздох, достойный трагического актера.

— Хорошо. Несколько лет я занимался мелкими махинациями в Интернете. Мне хотелось бросить учебу в университете, этих кретинов-профессоров, и открыть собственную фирму. По натуре я деловой человек, и у меня не было времени на…

— Ближе к делу, — перебил Томас.

— О’кей. С деньгами на тот момент у меня было негусто, и приходилась искать спонсоров. Э-ээ… не вполне добровольных.

— Ты занимался рэкетом?

— Нет, Боже упаси! Да и суммы были смехотворные. Двести долларов здесь, пятьсот там. Для букмекерских интернет-контор это гроши.

— Каких контор?