«Все возможно посредством любви».

В подобном месте эта красивая фраза воспринималась как дурная шутка. Из-за прилавков и темных углов за каждым шагом Брайс следили поблескивающие глаза. Но стоило им увидеть ее спутника, интерес сразу гас.

Хант едва удерживался от желания силой вытащить Брайс из этой клоаки. Он очень хотел найти убийцу, ибо тогда между ним и свободой останется всего десять заданий. И все же, появившись здесь, он сильно рисковал. Какой смысл в свободе, если он лишится жизни, а его тело запихнут в ближайший мусорный бак?

Может, этого она и добивалась: заманить его на Мясной Рынок с целью погубить? Мысль казалась абсурдной, но боевой опыт научил Ханта внимательно относиться даже к абсурдным мыслям.

Брайс прекрасно ориентировалась в здешнем лабиринте. Судя по дружеским кивкам, она знала кое-кого из продавцов. Хант запоминал каждого из них: механика, торговавшего хитроумными маленькими устройствами, торговку экзотическими фруктами, женщину с лицом совы. Последняя продавала свитки и книги в переплетах из бычьей кожи. Дальше опять начинался дымный и вонючий кормежник. Пока пробирались сквозь его пар и смрад, Брайс заговорила:

– Механик помогает мне определять подлинность артефактов. – (Хант не представлял, как она заметила его внимание.) – Продавщице фруктов ранней весной и ранней осенью привозят плоды дуриана – любимое лакомство Сиринкса. Вонь стоит на всю квартиру, но он с ума сходит по этим плодам.

Она ловко обогнула мусорный бак, переполненный одноразовыми тарелками, костями и грязными бумажными салфетками. Дальше начиналась шаткая лестница на верхний ярус, тянущийся по обеим сторонам склада. Ханта поразило обилие дверей: они торчали через каждые несколько футов.

– А книги? – не удержался от вопроса Хант.

Брайс считала двери, не глядя на номера, поскольку номеров попросту не было.

– О книгах поговорим в другой раз.

Брайс остановилась перед обшарпанной светло-зеленой дверью. Кое-где на двери темнели вмятины. Хант принюхался, пытаясь определить, что́ находится по другую сторону. Чутье молчало. Он незаметно подготовился к любым неожиданностям, держа руки поближе к оружию.

Брайс вошла, не посчитав нужным постучаться. В сумраке покачивались огоньки свечей. Пахло морем. Нет, солью. Глаза Ханта защипало от дыма и чего-то еще. Брайс осторожно прошла по узкому грязному коридорчику, ведущему в такую же грязную комнату. Хмурясь, Хант закрыл дверь и последовал за ней. Крылья он держал плотно прижатыми к спине, чтобы не задеть ветхие засаленные стены. Если Куинлан не выберется живой с рынка, предложение Микая исчезнет вслед за нею.

Брайс шла по истертому зеленому ковру. Огоньки белых свечей (некоторые имели оттенок слоновой кости) подрагивали в такт ее шагам. Хант едва сдерживался, чтобы не поморщиться, – настолько отвратительно было ему в этом логове. У стены стоял продавленный диван с рваной обшивкой, у противоположной – грязное кожаное кресло в аналогичном состоянии. По всему помещению: на столах, стопках книг и шатких стульях – были расставлены банки, миски и чашки с солью.

Белая соль, черная соль, серая соль любой зернистости: от порошкообразной до чешуйчатой и комковатой. Соль, защищающая от темных сил. От демонов. Многие ваниры, строя дома, клали по углам фундамента пласты соли. Если верить слухам, весь фундамент астерийского хрустального дворца покоился на цельной глыбе соли. Его построили в месте естественного ее залегания.

Хант мысленно выругался. Никогда еще он не видел такого солевого разнообразия. Брайс смотрела влево, где в сумраке проступали силуэты трех дверей.

– Может, ты объяснишь… – прорычал Хант.

– Попридержи свое рычание и выпучивание глаз, – огрызнулась Брайс и крикнула в сумрак: – Я пришла купить, а не за деньгами.

Одна дверь приоткрылась, и к ним засеменил бледный черноволосый сатир. Брюки скрывали его поросшие шерстью ноги, под кепкой наверняка прятались изогнутые рожки. Но цокот копыт все равно его выдавал.

Сатир был на пару голов ниже Брайс. Иссохшее, скрюченное тело. Сатиры различались по породам. На поле сражений Ханту встречались настоящие быки, разрывавшие противника пополам. И на арене Сандриелы – тоже, где противником был он сам. Узкие, похожие на козьи, зрачки сатира мигом расширились.

Страх. И не перед ангелом. Хант не понимал, откуда он это понял.

Брайс погрузила пальцы в свинцовую миску с розовой солью, взяла несколько крупинок и уронила обратно. Они упали с едва слышимым стуком.

– Мне нужна обсидиановая соль, – сказала она.

Сатир заерзал на месте, застучал копытами, нервно потирая волосатую шею:

– Такой не торгую.

– Да ну? – улыбнулась Брайс.

Она прошла к другой миске, запустив палец в черную соль мельчайшего помола:

– Обсидиановая соль высшего сорта, без примесей. Семь фунтов и семь унций. Прямо сейчас.

У сатира дернулся кадык.

– Это противозаконно.

– Ты цитируешь девиз Мясного Рынка или пытаешься убедить меня, что именно такой соли у тебя нет?

Хант цепко оглядывал помещение. Белая соль предназначалась для очищения, розовая – для защиты, серая – для заклинаний, красная… Черт, он забыл ее назначение. Но обсидиановая… Он мысленно выругался.

Не один век он учился владеть своим лицом, скрывая все эмоции, включая шок. Черные соли использовались для вызывания демонов напрямую – минуя Северный Разлом, а также для разных темных заклинаний. Но соль еще чернее, нежели черная, обсидиановая… С ее помощью можно было вызвать какую-то очень крупную тварь.

Хел был отделен от их мира пространством и временем, однако оставались пути через двойные запечатанные порталы на северном и южном полюсах – Северный и Южный Разломы. Кроме того, пути возникали стараниями идиотов, пытающихся вызывать демонов с помощью магических солей.

Хант всегда считал возню с солями опасным занятиям. Хорошо еще, что соли позволяли за один сеанс вызвать только одного демона. Но если все пойдет наперекосяк, вызывающий мог погибнуть, а вызванный им демон – застрять на Мидгарде. Голодный.

Именно по этой причине в их мире и существовали разные мерзкие твари. Большинство удалось истребить, когда закончились древние войны между мирами, но кто-то из демонов уцелел. И даже дал потомство в результате насильственного размножения.

Плодом таких жутких союзов являлись демонаки. Нынешние, обитавшие в городе, были слабым подобием чистопородных демонов Хела. Многие вели жизнь изгоев, хотя не имели никакой вины, кроме генетических мутаций. Они ничего не разрушали, наоборот, – усердным трудом пытались интегрироваться в Республику. Но чистокровный демон, явившийся прямо из Хела, мог взбудоражить целый город. Не один век Хант их выслеживал и уничтожал.

Должно быть, этот сатир – крупный воротила, если осмеливается торговать обсидиановой солью.