— Не, Фомин возил второму мужику, русскому. Два канала.

Платон заработал лопаткой, потом полез наверх по спуску.

— А почему Маломер к тебе подошел? А не к канадскому каналу?

— Там какие-то свои заморочки, не знаю, я же давно от всех их дел отошел. Может, нормальный бизнес наладили, и теперь им наркота ни во что не уперлась. Мы же от краденых машин тоже отказались, как только что-то другое наладили. Даже машины теперь покупаем.

— Ну и правильно сделали. — Я подал ему руку и вытащил наверх. — Так они к тебе с просьбой пришли или настойчивой просьбой?

— С требованием. — Сергей отряхнул песок с брюк. — Подача такая, что типа вместе работали, поэтому и ворота общие, «профсоюзные». А Джон этот их «профсоюз» в гробу видал, он только со мной работал и из Выселок сдернул при первой возможности.

— То есть проблемы еще могут быть?

— Думаю, что могут. Но если Маломер будет стучать, то с ними и без нас разберутся, нет?

— Надеюсь.

Действительно на это надеюсь. Новые проблемы нам не нужны, и старых хватило. Но за этот канал я буду глотки рвать, если потребуется, все Лисьи Выселки сожгу и с землей сровняю. И не из-за денег, а потому что это окно домой, и для меня, и для Милы.

— Теперь ты меня карауль, давай лопату. И «ауровизор» держи, поглядывай по сторонам.

Среда запомнилась плохо. Нет, со здоровьем был полный порядок, голова не болела, и даже с утра помимо обычной зарядки немного потягал штангу, просто у Ивана в кои-то веки случился выходной и бар остался на мне с Оксаной.

Погода радовала, люди шли весь день, и после закрытия бара сил хватило лишь чтобы доползти до кровати.

Утром встал бодрым и выспавшимся, но вот настроение было не ахти — все же целый день торчать за стойкой я давно отвык, а Иван как умотал вчера куда-то с девчонками, так еще не объявлялся. Но он в своем праве — два дня выходных сам ему пообещал, никто за язык не тянул.

Так что я без фанатизма позанимался с гантелями в подвале, поколотил грушу да и отправился открывать бар, решив позавтракать прямо за стойкой. Небо хмурилось, особого наплыва клиентов сегодня ожидать не приходилось. С утра сам справлюсь, а там тетя Маша с Оксаной подойдут.

Разогрев на плите чайник, я соорудил пару бутербродов и устроился за стойкой с газетой, но, как на грех, сразу распахнулась входная дверь. Возникший на пороге Могилевский зыркнул по мне странным взглядом и громогласно объявил:

— Дружина! Всем оставаться на своих местах!

— Охренеть, — пробормотал я, отложив надкушенный бутерброд на тарелку.

Рука сама собой потянулась к «Шершню» под стойкой, но вслед за дознавателем в бар уже проходили дружинники в бронежилетах и шлемах с автоматами на изготовку.

— Хмелев Вячеслав Владимирович? — подошел к стойке Могилевский. — Вот постановление на обыск принадлежавшего вам особняка.

Вслед за дружинниками на пороге возник Петр Наумов и какой-то бородатый тип с непонятным прибором, если так можно было назвать насаженный на металлическую рукоять хрустальный шар.

— Ознакомьтесь и подпишите.

— Хрен вам, — отодвинул я от себя листок, лишь мельком глянув на шапку. — Мне принадлежит не особняк, а лишь часть помещений в нем. Грош цена вашей бумажке.

Могилевский только пожал плечами.

— Ваше право. Но на время переоформления постановления дружинники останутся здесь.

Я поморщился и притянул листок обратно. Основанием проведения следственных мероприятий значилось «изъятие из чужого незаконного владения имущества по заявлению третьего лица».

— И что вы рассчитываете найти?

Дознаватель указал на представителей Братства.

— Искать будут они, а мы только обеспечиваем законность процессуальных мероприятий.

Смысла упираться не было, Могилевский ясно дал это понять, поэтому я решил немного поторговаться.

— А где понятые?

— Вячеслав Владимирович, перестаньте тянуть резину. Вам есть что скрывать?

— Всем есть что скрывать, — ответил я. — Раз это не следственные мероприятия, а действия гражданского характера…

— Постойте! — возмутился Наумов. — Это совсем не так!

Я потряс листком.

— Вы бы сначала ознакомились, что ли, какую бумажку вам в канцелярии выдали.

Петр зло глянул на дознавателя, но тот лишь развел руками.

— Поэтому, учитывая отсутствие понятых, все передвижения по дому только в сопровождении меня ограниченной группой лиц.

Могилевский посмотрел на представителя Братства, тот кивнул.

— Начнем с двора, — объявил дознаватель.

— Стоять! — возмутился я, прихлопнув постановление об обыске ладонью к стойке. — В документе придомовая территория не указана!

Среди дружинников послышались смешки, парни явно расслабились и перестали вести себя так, будто вломились в воровской притон.

— Давай не будем доводить все до абсурда, — вполголоса попросил Могилевский.

Я беззвучно выругался и указал на заднюю дверь.

— Три человека.

— Больше и не надо, — недобро сказал Наумов, распахнул дверь и вышел во двор. Вслед за ним поспешил парень с хрустальным шаром.

— Присмотрите тут за порядком, — попросил я дружинников. — Пиво за счет заведения!

— Иди уже! — подтолкнул меня на выход Могилевский.

Мы вышли во двор, и я с интересом и некоторой тревогой начал наблюдать, как понемногу разгорается сиянием насаженный на металлический штырь хрустальный шар. Бородатый чародей пошел с ним вдоль дома, миновал угольный люк, дошел до превращенной в гараж арки, и я прочистил горло.

— Там мои владения заканчиваются. Хоть всю казну Братства найдите, один черт — изъять не получится.

Брат Петр побагровел от злости и велел подчиненному проверить баню. Я вздохнул и пошел отпирать каретный сарай.

На душе было неспокойно. Действия Наумова напоминали откровенное сведение счетов, но при этом не оставляло ощущение, что я чего-то не принимаю в расчет. Чего-то чрезвычайно важного.

Ни в бане, ни в каретном сарае поиск ничего не дал, тогда вернулись в бар. Сначала проверили кухню и кладовую, потом спустились в бар. Пришлось даже отпереть сейф, и я порадовался, что хватило ума оставить таблетки в «штабе». Пусть искали явно не их, но у Могилевского могли возникнуть неудобные вопросы.

Бородач с явственно мерцавшим в полумраке шаром ушел в помещение для созревания пива, и я не отказал себе в удовольствии залезть под шкуру Наумову.

— Брат Петр, вы бы сказали, что ищете, — елейно улыбнулся я. — Подсказал бы, где спрятал.