— Мне сказали, что монастырь собирается посетить один человек. Описали его машину. Сообщили даже номерной знак. Я должен был убить его. — Дрю закусил губу. — Вы когда-нибудь были там? Отец Станислав покачал головой.

— Монастырь находился очень далеко в горах. Монахи, основавшие его в средние века, тщательно выбирали место. Они думали, как, впрочем, думают всегда, что весь мир скоро провалится в тартарары. Они хотели удалиться от растленного общества и прошли путь от долин Франции к Альпам, где построили небольшой монастырь. Папа выразил свое неодобрение. И действительно, какой смысл быть в средние века монахом, если не имеешь земельных угодий?

Бог, очевидно, был на стороне Папы, поскольку он послал снежную лавину, разрушившую монастырь. Но надо отдать монахам должное. Они просто перенесли монастырь ниже, в более безопасное место, защищенное от снежных обвалов, но также удаленное от мира. И в течение последующих столетий выстроили величественное здание, напоминающее средневековый замок. Мощная Божья крепость.

Впоследствии орден распространился и на Англию, но монахи ордена были казнены королем Генрихом Восьмым. Дело было в том, что король хотел получить развод, разрешение на который ему не давал Папа. Тогда Генрих Восьмой решил основать собственную церковь, стать ее главой и объявить о том, что страстно желаемый им развод получил Божественное одобрение. Поскольку монахи-картезианцы в Англии выступили против короля, Генрих подверг их самой мучительной смерти, какую только могли изобрести. Они были подвешены, подвергнуты неимоверным пыткам, но оставлены в живых, чтобы перед смертью могли видеть, как вырезанные у них внутренности поедаются псами. В их распоротые животы вливался расплавленный металл. Трупы были разрезаны на части, сварены и затем выброшены в канаву.

— Вы описываете это так живо, — сказал отец Станислав невозмутимо. — Что же произошло у монастыря?

Дрю покрылся потом. Он не мог сдержать своих чувств.

— Мне было приказано установить взрывные устройства в той части извилистой дороги, что плавно поднимается к монастырю. Место было выбрано тщательно. На дальней стороне дороги — скала. На другой стороне, ближе ко мне — я должен был ждать на противоположном склоне, — резкий обрыв. Установив ночью взрывчатку, я почти всю половину следующего дня взбирался через узкие проходы и загромождения из камней — меня не должно было быть видно — на скалу напротив. Горы были покрыты глубоким снегом. Какую-то часть пути я мог бы пройти на лыжах. Если бы я мог. — Дрю покачал головой. — Но я прятался за кустами, ноги утопали в снегу, штормовка не грела. Через застилавший мне глаза пар от дыхания я внимательно оглядывал петлявшую дорогу. Потому что вскоре на этой дороге появился автомобиль, двигавшийся к монастырю. Тот, кто сидел в нем, должно быть, с интересом оглядывал окрестности. Конечно, он не смог бы попасть внутрь самого монастыря, увидеть монахов-отшельников. Но он мог объехать вокруг монастыря, пройти через центральный двор и, может быть, сделать щедрый благотворительный взнос в обмен на бутылку знаменитого шартрезского вина. — Дрю даже теперь чувствовал озноб: он все еще слышал скрип снега под горными ботинками, все еще помнил ужасную тишину обступивших его со всех сторон гор. Он на мгновение закрыл глаза.

— Я установил взрывчатку на дальней стороне дороги. Напротив скалы. Сила взрыва должна была швырнуть машину в мою сторону на скалу, на тот ее склон, что был обращен ко мне. И объятый пламенем автомобиль должен был полететь в пропасть. Это был умный план. Вероятно, операцию тщательно готовили. Мне дали фотокамеру. При помощи телефотографических линз я должен был следить за тем местом, где дорога, изгибаясь, поднималась в гору. При приближении машины к этому месту я тщательно проверил ее номерной знак. Мне предстояло начать съемку.

— И это все? Всего лишь съемку? — Отец Станислав встал и начал ходить по комнате.

— Нет, не все. Спусковой механизм камеры одновременно служил пусковым механизмом бомбы. Камера имела управляемый затвор, при помощи которого, пока я держал кнопку утопленной, производилась быстрая последовательность экспозиций. Щелк, щелк, щелк. Послышался взрыв бомбы. Машина была отброшена в мою сторону. Загорелся бензобак. И я хорошо помню, как продолжал щелкать затвор. Я видел через телефотооптику все детали. В тот момент, когда машина падала на скалу, задняя дверь открылась…

— И? — Арлен в сильном волнении не спускала с него глаз. Дрю почти кричал.

— Бог подал мне знак. Он послал мне знамение.

— Что? — воскликнул отец Станислав. — Вы, наверное, шутите.

— Но он не шутил. — Голос Дрю внезапно стал спокойным. — Вы верите в столп света, сбросивший Савла с коня на дороге в Дамаск, не правда ли? Савл, грешник, внезапно понявший, что это Бог говорит с ним, Савл, мгновенно изменивший свою жизнь, чтобы следовать Божьим путем. Так вот, это был мой столп света. Мое знамение. Я назвал бы это чудом, если бы не предполагалось, что в результате чуда вы начинаете чувствовать себя лучше, а здесь… Из машины выпал ребенок. Мальчик был…

— Что? — Это снова был голос Арлен.

— Как две капли воды похож на меня. Она уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что заметил некоторое сходство. Похожий цвет волос. Или такой же рост. Мальчики одинакового возраста очень похожи друг на друга.

— Нет, сходство было гораздо большим. Я говорю, оно было жутким, сверхъестественным. Если бы он был взрослым, он вполне мог бы стать моим двойником, заменять меня в колледже. Пока я убивал.

— Убийство! Наказание! Как остановить это! — Голос отца Станислава был резок. — Говорите определеннее. Не преувеличивайте. Вы должны сделать скидку на…

— Обстоятельства. Слушайте, я только об этом и думаю. Этот ребенок… я… выброшенный из машины. Ужас в его глазах.

Дрю нащупал в кармане брюк пакет, вытащил из него четыре мятых фотографии, взятых им с собой из монастыря. Он протянул их отцу Станиславу. Арлен резко наклонилась, чтобы тоже увидеть их.

На лице Дрю отразилось страдание.

— Это единственное, что осталось от моей прежней жизни. Перед тем, как уйти к картезианцам, я посетил те места, где прятал деньги, паспорта, оружие. Я избавился от всего. Я уничтожил все, что было связано с моим прежним существованием, я стер с лица земли самого себя, словно я умер.

Содрогаясь, смотрел Дрю снова на эти фотографии. Но и без них изображения стояли у него перед глазами.

— На верхней — это я. В тысяча девятьсот шестидесятом году в Японии. В саду за родительским домом. За три дня до их убийства. Отец Станислав отложил это фото в сторону.

— На следующей, — сказал Дрю, — мои родители. На том же месте за три дня до смерти. Остальные были сняты в семьдесят девятом под Гранд-Шартрез. После того, как я взорвал бомбу и мальчик выпал из машины. Я сделал увеличенный фрагмент фотографии лица мальчика. Конечно, фотографии зернистые. Лицо окутано дымом от взрыва, падает снег. Но я думаю, что вы поняли главное.

Священник оторвался от фотографии и взглянул на Дрю. Руки его дрожали.