Птица уже устала удивляться, потому лишь молча смотрела, как Саен, стянув с себя сапоги, велел разуться и Ежу с Птицей. А Травка и так была босая – никто не станет покупать сандалии для пятилетнего ребенка-раба.

Саен прошел в соседнюю комнату, которая оказалась отделанной глиняными плитками, покрытыми глазурью, какой покрывают черепицу в храмах духов Данаго. Там, в этой комнате, находился высокий железный бак с топкой, куда хозяин тут же накидал мелких щепок, наложил кусочков коры и развел огонь. После сказал:

– Нагрею воды, покажу, как это все включается, и пойдете, помоетесь. А я схожу в лавку тут недалеко и куплю вам одежду. В этом вашем барахле нельзя вас никому показывать. Не принято тут детей одевать в отрепья. – Саен усмехнулся, выглянул в окно, прошелся еще раз по комнате и пояснил: – После поужинаем и ляжем спать. Можно, наконец, отдохнуть как следует.

Детей удивляло все. И горячая вода, бегущая из смешного железного носика, переходящего в прямую железную трубу. И то, что вода эта убегала в маленькие дырочки под ногами. И ароматное мыло, и приятный запах в помещении. И даже то, что туалет находится прямо в комнате, за дверью! Где это видано, чтобы он располагался в доме! В Линне это всегда была яма в деревянной будке, яму время от времени вычерпывали, а содержимое закапывали в землю и присыпали опилками.

А тут – гляньте! Белая большая штука, в которую лилась вода, стоило только повернуть рычаг.

И ни одного изображения духов Днагао. Ни одной статуи, ни одной кожаной ленты с бубенцами, говорящей о молитвах. Вообще ничего, что напоминало бы о вере тех, кто владеет этим постоялым двором.

Еж – тот вообще обалдел от всего нового и непонятного. Проторчал очень долго в комнате с горячей водой, просидел на корточках, в изумлении глядя, как уходит вода в дырочки в полу. После удивленно сказал:

– Если вода уходит в пол, то она должна капать на головы тем, кто внизу. А она не капает. Куда же вода девается? Колдовство какое-то…

Птица хмуро ткнула пальцем в стенку и пояснила:

– Видишь трубку? И внизу тоже? Вода уходит как раз рядом с такой трубкой. Наверняка, в эту железную штуку и утекает. Что тут думать…

– А зачем все это делать в доме? Это же страшно неудобно – трубки всякие… Можно помыться на улице, у колодца, и вода вся просто уйдет в землю. Никаких хлопот.

– Еж, – кисло улыбнулась Птица, – Саен же сказал, что тут другая погода. Холодно здесь бывает. Много ты намоешься при таком ветре, какой сейчас на улице? А если будет еще холоднее? Это тебе не Линн, где солнце печет каждый день, что дают духи…

– А Саен сказал, чтобы мы не упоминали духов, – тут же спохватился Еж.

Птица только привычно провела по пустым запястьям, вздохнула и принялась расчесывать волосы. Едва она заплела косы и более-менее привела в порядок Травку, как вернулся хозяин и принес целый мешок вещей. Матерчатый, расшитый мешок с множеством карманов по бокам. Для Птицы Саен купил пару новых туник и плотные длинные шаровары, расшитые понизу шелком и бисером. Для Травки смешные штанишки с подворотом и две теплые фланелевые рубашечки. Для Ежа плотные брюки, жилет и две синие рубашки, вышитые по горловине.

– Одевайтесь и спускайтесь вниз, – коротко велел Саен и вышел.

Птица удивленно дотронулась до мягкой, тонкой ткани, из которой были сшиты ее туники, и почувствовала себя так, словно на нее неожиданно свалилось огромное богатство. Видать, гадание Хамусы продолжает сбываться, и это действительно удача. А она-то, глупая, боялась, что так и придется скитаться в грязи и темноте следом за новым хозяином.

А на деле вышло совсем по-другому! И новая хорошая одежда появилась, и удивительная гостиница, и дорогой город, полный множества непонятного и поразительного. И она, Птица, будет теперь в этом городе жить, так? И выходит, что Саен – добрый и хороший, он покупает одежду, не ругает, жалеет и защищает. Это действительно удача, просто девушка сразу не поняла своего счастья. Глупая она была, вот что!

Птица проворно влезла в тунику, предварительно отвернувшись от Ежа, оглядела себя со всех сторон. Перекинула толстые косы за спину, расправила складки на одежде. Хорошо она выглядит? Красиво?

Только в одном была не уверена девушка. Не понятно было, нравится ли она хозяину или нет. Ни разу он не дотрагивался до нее так, как, например, моряки в Корабельном дворе: ни разу не ущипнул за бока, не провел по спине, не хлопнул по заду. Держался немного отстраненно, и хорошо, что хотя бы выражение брезгливости на его лице давно уже не появлялось.

А ведь Птица нравилась всем в Линне. Окружающие восхищались ее глазами, косами, талией и грудью, ямочкой на подбородке и черными ресницами. А тут хозяин ни разу не похвалил красоту своей новой рабыни, ни разу не вспыхнули его глаза страстным блеском. Почему? Понять этого девушка не могла, как не пыталась.

Еж проворно облачился в новую одежду, то и дело приговаривая, что на штанах много карманов, а жилет выглядит совсем как у взрослых. Видно было, что он тоже ужасно рад получить обновки, ему-то уж точно не полагалось бы ничего такого, останься он у мамы Мабусы. Этому мальчишке просто повезло, что он оказался рядом с Птицей в нужный момент, и потому сейчас разглаживает подол новой рубашки и от его мокрых волос пахнет душистым мылом.

Травка, наряженная в штаны и рубашку, растянулась на ковре, животом вниз и изредка хлопала рукой по шерстяному ворсу. Что ее впечатляло в этом, девушка не могла понять. Малышку вообще никто не мог понять, кроме, пожалуй, хозяина.

Что ж, пора поставить эту малявку на ноги, взять за руку. Саен, кажется, принес для нее крошечные туфельки, такие смешные, что Птица невольно усмехнулась. Ни разу не видела она таких маленьких туфелек – в Линне не принято было обувать детей. Проворно нацепив обувку на смуглые ножки Травки, девушка обулась сама и положила ладонь на медную, поблескивающую ручку двери. Несмело повернула ее, шагнула за порог. Длинный коридор, застеленный узкой дорожкой, заканчивался единственной лестницей, которая привела их в общий зал.

Саена Птица увидела сразу, он сидел за круглым столом у окна, и перед ним возвышалось блюдо с белыми круглыми горячими штучками из хлеба. Подобного Птица не видела никогда. В Линне пекли все больше лепешки – на меду, с изюмом или с сушеными вишнями. Но такого круглого маленького хлеба, присыпанного чем-то белым, Птица не ела ни разу в жизни. Пахло это лакомство так, что рот наполнился слюной, и только сейчас ей стало понятно, как хочется есть.

– Садитесь, – велел им хозяин, и тут же появилась голубоглазая кудрявая девушка и с улыбкой поставила на столик четыре мисочки с дымящейся овощной похлебкой. Среди кусочков картофеля, моркови и фасоли лежали большие куски мяса, щедро присыпанные ароматными травами.

– Можно уже есть? – спросил нетерпеливый Еж и схватился за ложку. После уже плюхнулся на стул да так, что закачался стул и его миска с едой.