И тотчас же Иден требует закрытия Суэцкого канала и прекращения поставок нефти.

* * *

Лаваль пытается извернуться. В конце концов он отказывается взять на себя обязательство поддержать Англию в случае, если английский флот потерпит какой-либо ущерб в результате своих действий в Средиземном море. Он отказывает английскому флоту даже в праве пользоваться французскими портами.

* * *

Рим, 2 октября 1935 года.

Радио обращается с призывом к жителям Рима собраться на площади Венеции. Раздается звон колоколов.

На балконе появляется Муссолини. Он приветствует неистовствующую толпу.

– Чернорубашечники революции! Мужчины и женщины всей Италии! Итальянцы, рассеянные по всему миру, находящиеся за морями и за горами, слушайте! В истории нашей родины скоро пробьет торжественный час!

Толпа в экстазе вопит:

– Дуче… Дуче… Дуче!..

– Кому принадлежит Эфиопия? – кричит Муссолини.

– Нам… нам!.. – отвечает толпа.

– Мы проявляли терпеливое отношение к Эфиопии в течение сорока лет!..

– Довольно, смерть негусу! – отвечает толпа.

* * *

На следующий день, 3 октября, итальянские армии вторгаются на территорию Эфиопии. Это война!

* * *

Глубоко возмущенная мировая общественность громко выражает свое мнение: «На этот раз Лига Наций должна действовать. В противном случае вера в нее будет утрачена».

Вечером 10 октября Энтони Иден выглядит усталым. «Я очень опасаюсь, как бы в Англии не утомились от игры, которой предается французская дипломатия. Боюсь, не подготовились ли к отступлению на Даунинг-стрит… не следовало ожидать, что мы будем действовать одни».

В Лондоне, в окружении Болдуина, начинают высказывать предположение, что в ближайшие месяцы для Англии могло бы даже стать опасным, если бы она оказалась вынужденной слишком буквально толковать статью 16 Устава.

На следующий день, утром, сэр Сэмюэл Хор приглашает итальянского посла в Лондоне Гранди.

– Великобритания, – заявляет он ему, – не имеет никакого желания нападать на фашизм. Не в большей степени она испытывает желание прибегнуть к блокаде и тем более – к военным санкциям против Италии. В конечном счете, Англия весьма охотно пошла бы на заключение соглашения с дуче.

* * *

В Женеве сенсация!

Атмосфера в кулуарах Лиги Наций моментально изменяется. «Вы совершенно правы, – говорят английским делегатам, – вы не можете оказывать доверие министру, имя которого одинаково читается и с начала, и с конца: «Лаваль – лаваль!» (Laval – laval!)

Государственный министр Эррио чрезвычайно резко осуждает Лаваля:

«В течение ряда лет мы требовали проведения политики, соответствующей принципам Лиги Наций. Наконец, Англия соглашается с французской точкой зрения, и как раз в этот самый момент Франция изменяет свою позицию!»

* * *

Двадцать третьего октября Сэмюэл Хор произносит речь, в которой весьма сурово отзывается о Франции:

«Англия не забудет того, что если ее флот вынужден был отказаться от всяких действий в Средиземном море, а правительство Болдуина должно было изменить свою позицию в отношении итало-эфиопского конфликта, то это произошло потому, что Франция отказала Великобритании в поддержке, которую она должна была ей предоставить в силу статьи 16 Устава Лига Наций».

И Сэмюэл Хор с горьким упреком говорит в заключение:

«Если когда-либо придется снова столкнуться с подобным кризисом, то нынешний кризис по крайней мере принесет известную пользу, ибо он позволяет распознать, какие государства искренне преданы идее коллективных действий, а какие только заявляют об этом, а в действительности совершенно с ней не считаются».

В свою очередь, и английское общественное мнение обвиняет Францию в том, что она всегда видела в Лиге Наций лишь инструмент, созданный для того, чтобы защищать ее от Германии.

* * *

«На этот раз все кончено, – обмениваясь мнениями, говорят наши униженные и опечаленные делегаты. – Счастливый случай упущен… Англия вернулась к своей политике блестящей изоляции!»

* * *

Но в то время, как вопрос о применении весьма туманных санкций еще будет в течение некоторого периода официально обсуждаться, а Эфиопия будет пылать в огне войны, Совет Лиги Наций, без чьего-либо ведома, уполномочивает Пьера Лаваля и Сэмюэла Хора разработать в Париже и Лондоне «план раздела Эфиопии» – план, который оба министра обязуются, прежде чем он будет принят, передать на рассмотрение Лиги Наций. Этот план состоит в том, чтобы разделить Эфиопию на три части, причем дуче сохранит за собой те территории, на которых находились в то время его армии, то есть почти всю территорию страны.

* * *

В парижских салонах и в Академии рукоплещут Анри Беро, который повсюду заявляет и пишет:

«Лаваль проводит единственно разумную политику. Франция нуждается в союзе с Италией, и ей нет дела до Лиги Наций и Эфиопии».

«Италия не первая страна, нарушившая международные договоры! – заявляет в парламенте депутат от Нейи Кериллис. – Что сказали тем странам, которые нарушили их раньше Италии?»

Заместитель министра иностранных дел Англии Роберт Ванситтарт, упорно трудящийся в Париже над планом раздела Эфиопии, посещая салоны, заявляет: «В Лондоне теперь часто повторяют, что в конце концов… тем хуже для Эфиопии!»

* * *

Шестого декабря Сэмюэл Хор прибывает в Париж. В результате он достиг соглашения с Муссолини и Лавалем относительно плана раздела Эфиопии. Они поставят Лигу Наций перед свершившимся фактом. Но это предварительное соглашение между французами, англичанами и итальянцами должно быть тотчас же парафировано. А потом… тем хуже для негуса… пусть общественность возмущается, пусть протестует печать… пусть партии спорят… пусть Лига Наций неистовствует! Будет слишком поздно, чтобы изменить то, что произошло!

Форин офис опасается какого-либо разглашения содержания этого плана. Дуче предупредил, что если план будет опубликован прежде, чем он будет подписан, то в таком случае он вынужден будет отказаться поставить под ним свою подпись. Дуче обещал своему народу, что в результате этой «цивилизаторской» войны на его долю выпадет неизмеримо больше выгод, чем дает ему уже принятый план раздела Эфиопии.

Кэ д’Орсэ получает от Пьера Лаваля строжайшее указание хранить молчание. Категорически запрещается делать всякие сообщения, высказывать предположения или намеки относительно результатов трехсторонних переговоров. «Иначе – капут!» – разъясняет Лаваль своему заведующему отделом печати Пьеру Комеру.

Но для двух парижских журналистов, одним из которых была я, слишком сильным оказался соблазн опубликовать точные данные об этом разделе Эфиопии. Может быть, еще можно будет in extremis[45]спасти Эфиопию, помешать тому, чтобы дуче смог таким образом одержать победу над Лигой Наций и пятьюдесятью четырьмя государствами, а также тому, чтобы основной принцип Лиги Наций – поддержание территориальной целостности государств-членов – был в результате этого раздела автоматически упразднен.