– Погоня, – изрек Темнозар с таким лицом, словно ему сообщили, что сегодня в харчевне пиво закончилось. – Предлагаю ускорить шаг.

Его руки обвили спирали темного пламени. У Дивислава через миг – тоже. Только в этот раз среди черных языков зазмеились ярко-алые капли.

Ничего себе! Так это же мои чудесницкие… Это у нас так взаимообмен пошел?

Из темного прохода, по которому шли, появились несколько туманно-серебристых волков. У меня внутри все сжалось. Такой волчок мне почти плеча достигает, кажется. Подойдет, клацнет зубами – мало не покажется.

– Старые знакомые, – пробормотал Темнозар. – Ну что ж… Приступим.

После этого мне показалось, что он пробормотал нечто похожее на «Жаль, так и не добрался до анализа плоти». Чьей именно, я так и не поняла, потому что в следующий миг волки кинулись на нас. Кинулись весьма неизящно, отчего, взвизгнув, я шарахнулась в сторону Дивислава и охнула от жара, прошедшего по ладоням.

Красно-черный огонь ослепил, полыхнул, наполняя весь проход. Волки яростно завыли и тут же превратились в пепел. Лель вскрикнул и рухнул на пол, Горыныч пошатнулся.

– Ослабь огонь! – заорал Темнозар. – Ты сейчас всех спалишь!

Черная стена окружила Горыныча и обоих Кощеев, скрывая от моего пламени. Дивислав рванулся ко мне, ухватил за запястье и тут же выпустил. Послышался запах горелой плоти…

Я резко опустила руки, к горлу подступила дурнота. Огонь безумной волной понесся по проделанному нами пути, сжигая все, что встречалось. Снова раздался дикий вой, перелившийся в чудовищное многоголосье.

Меня потряхивало, ноги еле держали. Я бросила взгляд на Дивислава. Он был на ногах, только чудовищно побледнел. И рука…

Я шагнула к нему, лихорадочно соображая, как быстро излечить, но запнулась о камень и едва не упала. А в следующий момент Двурогая гора задрожала, от грохота заложило уши. Неведомая сила подхватила нас золотым кольцом и вышвырнула вверх.

Я лишь краем глаза успела заметить, что гора раскололась на две части, обнажая нутро, полное туманно-серебряных чудовищ и еще одного – страшного, почерневшего, потерявшего человеческий облик. Смутно можно было разглядеть обрывки ожерелий на груди да остаток кики на голове.

– Ну-ну, милая, – громогласно раскатилось по небу, – побаловалась – и ладно. Что же ты так себя ведешь?

А потом появился он… На золотой колеснице, запряженной двумя конями, Рассветом и Закатом, в полном доспехе, сияющем так, что смотреть нельзя. Грозный, спокойный, могучий. Лук в сильных руках натянул, золотую стрелу, увенчанную оперением из дневного жара и ветра, приложил. Прицелился прямо в Ткачиху.

– Я что тебе говорил, забыла? – прогрохотал он.

Та нечленораздельно зашипела, рухнула на колени, протянула обожженные руки, больше похожие на лапы дикого зверя.

– И слышать не хочу! – отрубил Богатырь-Солнце. – Деревню извела, род мой уничтожила! А теперь о пощаде молишь?! Не бывать тому!

Солнечное пламя рухнуло прямо на Двурогую гору, закрывая огненной завесой.

Сознание вдруг начало ускользать. Откуда-то появилась гигантская тень, расчертила золотое пламя широкой полосой.

– Калинов мост… – донесся шепот Дивислава.

Но я больше ничего не видела, погрузившись во тьму.

* * *

– А я говорю, – никак не успокаивался Лель, – он к тебе теперь привязан!

В доме Кощеев мы уже который день пытались оклематься от произошедшего. Рада оказалась прекрасной заботливой свекровью: кормила, поила и ждала, пока мы все восстановимся. Не спрашивала, на кой нас понесло помогать Змеиному царю и зачем мы притащили с собой Леля и Горыныча. Впрочем, последнего она прекрасно знала – друг же Дивислава.

Богатырь-Солнце прислал весточку, что беспокоиться не о чем – Ткачиха больше Ушбань не потревожит. Зирьяна, как выяснилось, была украдена Ткачихой и погружена в состояние вечного сна. Богатырь-Солнце забрал бедную девушку, сообщил потерявшему надежду Могуте, что будет искать способ ее пробудить. На что волколак твердо заявил, что тоже не намерен сидеть сложа руки, и упросил забрать его вместе с любимой. Проникшись такой верностью, тот согласился. Так что теперь они вместе там ищут способ вернуть к жизни Зирьяну.

Вместе с разрушением Двурогой горы неожиданно умер Несебр. Оказалось, что он помогал Ткачихе и давал возможность убивать собственный народ. Уж что она ему посулила – неведомо. Только теперь стало ясно, кого же мы с Дивиславом видели в тот момент, когда исчезла бедная Елька. Нарядившись в туманную личину, он проник в ее дом и забрал девчонку с собой – на поживу Ткачихе. Оставлять Ельку в Полозовичах было слишком опасно.

– Я очень рада, – пробормотала я, посмотрев в окно. Там Забава и Костяш деловито собирали ягоды с кустов. Точнее, собирала Забава, а Костяш всячески скакал возле нее и мешал всеми лапами. Подруга наотрез отказалась уезжать из дома Кощеев, пока я не встану на ноги. Хотя… как по мне, у нее была еще одна причина, куда более весомая. Но… об этом пока говорить не буду.

– Ну а что не так-то?

Лель устроился на кровати и подвинул к себе поднос с едой. Все же из всех нас он пострадал больше всего – Кощей и Горыныч сумели щиты поставить, а меня мой огонь не тронул. Следовательно, заботились о нем куда сильнее. И кормили соответственно. Стряпает Рада изумительно, да еще и помощницам своим спуску не дает, поэтому яства – пальчики оближешь.

– Говорят же, что всякая чудесницкая вещь чудесницкую кровь ищет, – сообщил он, наворачивая из горшочка гречневую кашу с мясом. – Вот он к тебе и потянулся.

– Мост ко мне потянулся? – оторопела я.

– Но явился же на защиту, когда ты была в опасности? И силой поделился, – здраво возразил Лель.

Я задумалась, уставившись на вышитый узор на белой ткани – Дивиславу рубаху принялась делать, красным и синим. А то негоже ходить только в расшитых черным вещах. К тому же, кроме рукоделия, я сейчас мало на что способна.

Калинов мост мне показывался еще раз: когда оказалась дома. Словно проверял, все ли в порядке. И при этом я снова почувствовала прилив сил. Ощущение было, что на самом деле он живой. И просто наблюдает. То ли кровь ему моя понравилась, то ли одичал совсем, в небытии-то сидеть.

Змеиный царь коварно улизнул ото всех расспросов, но он все равно от меня никуда не денется. Ибо есть у Кощеев такая традиция – по рождению первого ребенка праздник большой справлять и всех, кого молодые пожелают, приглашать на него. А Змеиный царь от меня никуда-а-а не уйдет. Уж постараюсь.

– А по-моему, здорово, – поделился размышлениями Лель, разламывая краюху хлеба. – Моста еще ни у кого в защитниках не было.

Я фыркнула, выражая свое отношение к сказанному.

– Ну, смотри, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Захочешь ты погулять ночью со своим желанным. Под луной да у реченьки на мостике постоять, за ручки подержаться. А тут – раз! – и мост свой.