Чем ближе становился берег, тем непригляднее он выглядел. Полуразвалившиеся бетонные заборы, заросшие бурьяном пустыри, груды ржавого железа. Слева тянулись явно заброшенные склады, справа возвышалась махина заводского цеха. Обращенная к морю стеклянная стена чернела многочисленными провалами. Приткнувшийся рядом подъемный кран выглядел так, будто заглох еще во времена сотворения мира.

– Плиты видите? – крикнул Алик. – Здоровенные такие. В море уходят.

– Видим, – подтвердил Бондарь, сонно глядя в указанном направлении.

– Это и есть бойня. Не знаю, как вы туда без противогазов сунетесь. Вонища – не продохнуть. Две ямы дохлятиной доверху забиты.

– Останки буренок? – предположил Костя.

Алик ухмыльнулся:

– Буренок, кооператоров сраных… Кто теперь разберет?

Бондарь посмотрел на него с возрастающим любопытством. Сдавалось ему, что их курчавый Геркулес промышлял не только контрабандой и браконьерством. И что положиться на него можно. Не потому, что он воспылал к спутникам братской любовью или жаждал совершить парочку бесплатных подвигов в предстоящей заварухе. Просто такие вот прямодушные геркулесы с уверенными движениями и независимыми манерами не привыкли нарушать слово. Раз уж Алик взялся помогать, то в беде не бросит, в случае опасности не сбежит. И все же Бондарь счел необходимым проинструктировать его на сей счет.

Выслушав его, Алик с достоинством кивнул:

– Задача ясна. Стоять на приколе, никуда не рыпаться. Троекратный свист означает, что я должен сниматься с якоря и полным ходом двигаться к бойне. Там причал имеется, так что можно подойти вплотную.

– Главное, не перепутай направление, – сказал Костя. – А то я знавал людей, у которых в минуты опасности приключается полная дезориентация в пространстве. Им кажется, что они спешат на помощь, а сами оказываются хрен знает где, за тридевять земель. Такая метаморфоза, братишка.

– Видал я другие метаморфозы, – откликнулся насупившийся Алик. – К примеру, у какого-нибудь говоруна рот не закрывается, а в следующую минуту, глядь, он уже помалкивает в тряпочку да челюсть обеими руками придерживает, чтобы не отвалилась.

– Готов продемонстрировать?

– А чего тут особо демонстрировать. Задену невзначай, вот и будет иллюстрация. Любуйся, сколько влезет. Что это, мол, за морда распухшая на меня из зеркала смотрит?

– Так иди сюда и задень меня, братишка, – предложил Костя потеплевшим голосом. – Мне как раз размяться после сна не мешает.

– Отставить! – строго прикрикнул Бондарь. – Только членовредительства нам сейчас не хватает.

– Вы за своего дружка не беспокойтесь, – сказал Алик, выключая двигатель. – Все при нем останется: и руки-ноги, и член, и голова с задницей. Просто, пока он их на места прикручивать будет, у него время для размышлений появится. На тему: стоит ли разевать пасть не по делу.

* * *

«Афалина» бесшумно заскользила к деревянному причалу, треть пролетов которого давно сгнила, а еще одна треть выглядела так, словно по ним прошелся танк. Вокруг царило запустение. От заброшенной бойни ощутимо тянуло смрадом. Роящиеся над ней чайки орали дурными голосами и, ухватив съедобный кусок, спешили унестись в открытое море.

В какой-то момент пассажирам почудилось, что катер врежется в черную сваю бортом, но Алик даже пальцем не пошевелил, чтобы избежать столкновения. Как выяснилось, его расчет был точен. Они причалили без сучка без задоринки. Когда инерция движения иссякла, борт катера оказался в каких-нибудь двадцати сантиметрах от дощатого помоста.

– Вот и прибыли, – доложил Алик, со значением взглянув на Костю.

Бондарь решил не вмешиваться, ограничившись коротким предостережением:

– Только вполсилы. Всю свою дурь показывать не обязательно.

Слова были адресованы непосредственно напарнику, но Алик важно кивнул:

– Я ж с понятием. Ну, подержу вниз головой маненько, ну, встряхну пару разиков. Чтобы, значит, язык поукоротился, а мозги утряслись до нужной кондиции.

С этими словами он стянул через голову рубаху и остался в линялой черной майке, которая, казалось, вот-вот лопнет от распирающих ее мускулов.

Костя стоял на носу катера, демонстративно любуясь морскими далями.

– Эй, – окликнул его Алик. – Повернись-ка.

– На кой ты мне сдался?

Презрительная реплика пришлась Алику не по нраву. Обогатив водные ресурсы планеты очередной порцией своей слюны, он двинулся вперед, намереваясь наградить наглеца то ли подзатыльником, то ли пинком в зад.

Второе предположение оказалось верным. Но как только внушительная нога севастопольского Геркулеса оторвалась от палубы, пришел в движение и Костя.

Неизвестно, кого там наловчился калечить буйный во хмелю Алик, но это были определенно не бойцы спецназа ГРУ. Костины рефлексы сработали в сотые доли секунды. Сетчатка глаз Бондаря не успевала отображать его стремительные движения. Костя превратился в какую-то размытую тень, в результате чего его противник взлетел в воздух и, взбрыкнув ногами, обрушился на палубу.

На физиономии Алика даже не успело возникнуть выражение изумления или испуга. Он не сразу сообразил, что его голова опасно вывернута удушающим захватом, а Костины пальцы скрючены особым образом, готовясь вонзиться в его глазницы. Когда же до Алика дошло, что вся его стокилограммовая туша не в состоянии оказать ни малейшего сопротивления оседлавшему его противнику, он обескураженно прохрипел:

– Нечестно. Я поскользнулся.

– Давай еще разок. – Проворно соскочив с Алика, Костя отступил на пару шагов назад. Его руки висели вдоль туловища, как плети, лицо выглядело абсолютно спокойным и даже чуточку сонным.

– Ых! – шумно выдохнул Алик, попытавшийся провести подсечку из положения лежа. – Уп! – Не добившись успеха, он нанес удар сведенными вместе подошвами. – Ага! – Это он очутился на ногах, воспользовавшись инерцией, бросившей его вперед.

Последующие возгласы были непередаваемы, поскольку Костя вновь превратился в призрачную тень, из которой вылетали вполне материальные кулаки. Охаживая грудь и бока противника, они производили характерные звуки, напоминающие те, какие можно услышать на тренировках боксеров. Если бы Алик был тренировочной грушей, его, возможно, не остановила бы эта серия выверенных ударов. Но он был всего лишь человеком из плоти и крови, поэтому надолго его не хватило. Врезавшись спиной в рубку, он сполз по ней на палубу, сделавшись к концу этого маленького путешествия отрешенным и совершенно безразличным к своей дальнейшей участи.

Костя, не успевший даже запыхаться, посмотрел на Бондаря ищущими сочувствия глазами:

– Чего это он такой квелый? Хотя бы раз ответил для приличия.

– Скажи, – спросил Бондарь, – ты хорошо умеешь водить катер?

– Да уж как-нибудь справлюсь, – неуверенно ответил Костя. – Нас даже на вертолетах летать учили, веришь?