Я рассказываю ему всё, что знаю, – то, что увидела на своих мозаиках, лежащих на чердаке, и на картинах, которые Джеб нарисовал на стекле моей кровью. Я делюсь с Морфеем подозрениями: что Червонная Королева здесь, в мире людей, и что она со мной играет.

Он качает головой:

– Непохоже. Тонкости – не ее конек.

– А садовые ножницы на двери? – настаиваю я. – Кто-то ведь сделал это, чтобы напугать меня.

Морфей искренне озадачен.

– Я вошел не через дверь, а через приоткрытый люк в потолке. Ты уверена, что видела именно ножницы?

– Иди сам посмотри, если не веришь.

– Я верю, но это же бессмысленно. Червонная предпочла бы загнать тебя в ловушку, захватить врасплох. Твоего парня она использовала не только ради его воображения, но и из-за связи с тобой. Он был приманкой. Она заманила тебя сюда, а значит, сама собиралась быть здесь, чтобы нанести удар. Но что-то ее спугнуло, и, как бы мне ни хотелось думать, что это сделала ты, я знаю, что причина в ком-то другом.

Сердце у меня колотится, когда я пытаюсь вообразить, кто или что в состоянии отпугнуть столь могущественное существо, как Червонная Королева.

– Думаешь, это была та загадочная женщина с мозаики? Та, которая пряталась в тени? Женщина с щупальцами…

– Может быть, ответ кроется в последней мозаике. Нужно ее найти. Но сначала давай посмотрим на твои боевые шрамы.

Он берет меня за подбородок и проводит большим пальцем по ссадинам, которые оставил лабрет Джеба.

– Ты, и не умоляя, заставила меня вернуться. Наверное, ты гордишься собой.

От его ласковых поддразниваний сердце начинает биться ровнее. Я успокаиваюсь.

– Так ты вернулся, чтобы помочь мне? А я думала, просто соскучился по машине.

Губы Морфея вздрагивают – это почти улыбка. Он запрокидывает мою голову, чтобы получше осмотреть шею. Мускулы отзываются болью, и я вскрикиваю.

– Прости, любовь моя.

Вздрогнув, Морфей выпускает мой подбородок и постукивает пальцем вокруг того места, где остался след укуса. Перчатки у него прохладные, прикосновение успокаивающее.

– Впрочем, думаю, ты выживешь.

Он изучает мое лицо, и в темных глазах я вижу уважение.

– Похоже, у тебя был нелегкий день в плане волшебства.

Я тру узоры на лице.

– Ты это знал. Ты велел Паутинке и Чешику наблюдать за мной.

– Таким образом я мог оставаться в стороне, пока ты меня не найдешь. Но, как всегда, ты полна решимости сорвать мои планы.

– Ну, если тебе от этого будет легче, – говорю я, щупая шею там, где до сих пор горят отпечатки пальцев Джеба, – я догадалась, где ты. Я бы тебя нашла.

Морфей склоняет голову набок.

– Правда?

Я киваю и указываю на картины вдоль стен.

– Когда я увидела потерянные воспоминания Джеба, то вспомнила, что рисовал Чешик на окнах машины по пути сюда – поезд и тебя. И слово «память». После того как моя мама побывала в Лондоне, ты спросил ее, прокатилась ли она на поезде, чтобы оживить утраченные воспоминания. Ты ждал у железного моста, ведь так? Вот почему ты прислал Чешика. Ты ожидал, что я приду туда за мозаиками, и знал, что мне понадобится его помощь, чтобы их прочесть.

– Я потрясен.

– Поэтому ты и хотел заманить меня туда? Из-за мозаик?

– Отчасти. Но, главное, я хотел, чтобы ты прокатилась на поезде.

Я хмурюсь.

– Так он настоящий?

Морфей снимает кепку. Его блестящие синие волосы как будто шевелятся, радуясь свободе.

– А что такое для тебя «настоящий»?

Я обвожу глазами комнату. Мой взгляд останавливается на спящем Джебе.

– То, что вечно меняется.

Крутя шляпу на пальце, Морфей кивает.

– Как и должно быть. Это подземная пассажирская ветка рядом с мостом. Много лет назад люди забросили ее и закрыли. Но у подземцев есть товарный поезд, который ходит по ней. Он возит особенно дорогой груз. В поезде есть пассажирские вагоны, куда открыт доступ тем, кто лично в этом заинтересован. Я раздобыл для нас билеты.

– То есть ты тоже собираешься прокатиться? Но ты же боишься ездить в машине. Неужели поезд лучше?

Он смущенно жмет плечами.

– Этот поезд на самом деле не двигается.

– Но ты сказал, что он ходит по туннелю.

Морфей небрежно машет рукой.

– Нужно попробовать, чтобы понять. Ты должна это увидеть. Его груз – воспоминания, которые не принадлежат тебе, но, так или иначе, тебя сформировали. Воспоминания, которые не оживали много лет. Их нужно вернуть, прежде чем ты встретишься с Червонной Королевой.

Его ответ подстегивает мое любопытство.

– Не понимаю. Поезд нагружен воспоминаниями?

– Да, утраченными воспоминаниями.

– Но как?

– Давай просто скажем, что человеческие представления о грузовом поезде так же ошибочны, как и о шляпах.

Он протягивает мне свою кепку. Озадаченная, я беру ее. Впервые я вижу у Морфея головной убор без украшений из бабочек. Я подношу кепку к свету. Ткань вовсе не похожа на твид. Она шелковистая и как будто дышит и движется у меня в руках. Ничего не понимая, я смотрю на Морфея.

Подмигнув, он забирает кепку, водружает ее на голову и легким движением проводит над ней рукой. Она превращается в живых бабочек, которые срываются с головы Морфея и порхают вокруг нас, а затем, повинуясь свисту, торопятся на место, соединяются и вновь становятся кепкой. Я улыбаюсь, а Морфей сияет от гордости.

– И что это за шляпа? – спрашиваю я, не в силах устоять.

Морфей просто очарователен, когда хвастается своим гардеробом. Он похож на щенка, который демонстрирует новый фокус. Хотя я соблюдаю осторожность, зная, что в мгновение ока он может стать волком.

– Шляпа Скитаний, – отвечает Морфей.

– М-м?

Он обнажает в улыбке белые зубы.

– Скитаний. Это вроде экскурсии… или путешествия.

– Тогда почему бы не назвать ее Шляпой Путешествий?

– Тогда она перестанет быть темой для разговора, не правда ли?

Я поднимаю бровь.

– Вообще-то твоя кепка интересна только потому, что она сделана из живых бабочек.

Морфей смеется. В кои-то веки наши отношения кажутся приятными, дружескими. Нет ничего похожего на его обычные заигрывания и угрозы.

– Так, насчет поезда, – говорю я, прерывая эту по-настоящему приятную беседу.

Морфей открывает рот, чтобы ответить, но тут раздается стон. Джеб просыпается. Морфей начинает подниматься.