На Сингоне имели место похожие процессы, завершившиеся почти полным слиянием японской и китайской диаспор. Но к старине здесь относились с немалым пиететом, комплекс «Сёриндзи» тому пример. И, надо сказать, весьма удачный пример. Мы шли по аккуратной мощеной дорожке, вившейся по ухоженному сосновому парку, а где-то впереди над макушками деревьев маячила острая крыша то ли пагоды, то ли просто дворца. Навстречу нам почти никто не попадался, видимо, постояльцев было не особенно много, что немудрено, учитывая здешние цены. Зато и суеты, как в городе, нет. Тихо и умиротворенно, так и хочется свернуть на одно из бесчисленных ответвлений-тропинок и уткнуться через несколько десятков шагов в уютную беседку или живописный фонтан на склоне рукотворного холма с тщательно спланированной растительной композицией. Впрочем, отстать от провожатого я не рискнул, и через некоторое время мы таки вышли к тому самому зданию, затерянному в глубине парка.

Это и впрямь оказался дворец, то есть центральный корпус отеля. Здесь мы зарегистрировались у стойки портье, получили электронные карты-пропуска, и все тот же услужливый «самурай» увел нас еще глубже в сосняк. Номера люкс располагались в отдельных строениях, разбросанных по берегам озера в укромных местах, этаких скромных с виду усадьбах посреди уменьшенных копий гостиничного комплекса – с непременным садом камней, чайным домиком и непосредственно аутентичным «бунгало» под соломенной крышей. Наш домик был разделен на две половины, абсолютно одинаковые, но зеркально симметричные. Здесь нас с Евгенией вежливо, но непреклонно разделили и провели в персональные «покои».

Внутри оказалось ожидаемо уютно. Я вообще сторонник минимализма в интерьерах, а уж традиционный японский стиль трудно назвать перегруженным: три обширные комнаты, разделенные тонкими, чуть ли не бумажными стенами, повсюду циновки, свитки и тому подобная икебана. В одной из комнат, видимо спальне, обнаружилось традиционное мужское одеяние в виде длиннополого то ли кимоно, то ли просто халата – бес его разберет, в которое я и облачился при помощи «самурая», на время перепрофилировавшегося в слугу-отокоси. Отказаться у меня даже мысли не возникло: я прекрасно осознавал, насколько моя привычная одежда не сочеталась с окружением. Зато теперь, чувствуя кожей довольно грубую ткать и неуверенно переминаясь с ноги на ногу – все-таки эти деревянные сандалии-гэта не очень удобные, да еще и носки-тоби, блин, одно название, с отделением для большого пальца, – я ощущал себя если не древним японцем, то как минимум якудза на отдыхе. Жаль только, гостям меча не полагалось, хоть я и изображал из себя аристократа. Оставив по совету сопровождающего собственную одежду и сумку с планшетником в доме, я вышел на веранду, или как она по-японски называется. Насчет Попрыгунчика я не переживал – инфор остался на руке, так что недостатка в информации у него не будет. Беспроводную передачу данных еще никто не отменял.

«Самурай», раскланявшись, убрался восвояси, и некоторое время я скучал, любуясь озером. В самом его центре на сваях торчала какая-то постройка в виде уменьшенной копии давешнего дворца, из которой вскоре выбрался целый выводок уток с ярким оперением. Особенно выделялся селезень, солидно следивший за своим многочисленным семейством. Непоседливые птенцы, уже прекрасно держащиеся на плаву, пытались смыться из-под присмотра строгого родителя, но тот умудрялся вовремя перекрывать все возможные пути бегства, и молодняк вынужден был кучковаться неподалеку от домика. Наблюдать за всем этим было весьма забавно, так что появление Евгении Сергеевны я самым позорным образом прошляпил.

– Красивые, – с непонятным выражением в голосе произнесла девушка, облокотившись на перила веранды рядом со мной. – И несчастные…

Как и я, после посещения покоев она заметно преобразилась: русые волосы уложены в сложную традиционную прическу, вместо джинсовки и давешнего платья белоснежное кимоно с длинными рукавами и богато изукрашенным поясом-оби, на изящных ногах непременные гэта, в правой руке веер, который она, такое ощущение, не знала, куда деть. Чем-то Женя сейчас напоминала цаплю, или скорее грустного лебедя, но стала, на мой взгляд, еще привлекательнее. Наверное, контраст так подействовал.

– Почему это? – хмыкнул я, перехватив ее задумчивый взгляд. – Разве вот это все, – широким жестом обвел я окрестности, – не свобода?..

– Нет, конечно. Озеро, дом – это все хорошо, но больше им податься все равно некуда. Весь материк – огромная резервация, искусственно удерживаемая на плаву. Вам так не кажется, босс?..

– Чего это тебя на философию потянуло с утра пораньше? – удивился я.

– Не знаю, – дернула она плечиком. – Накатило вдруг что-то. Пойдемте гулять, босс. Мне неуютно в доме. Такое, знаете, навязчивое ощущение неестественности всего вокруг. Может, в парке легче станет.

– Пошли.

Я с готовностью подставил локоть и ободряюще улыбнулся.

Что характерно, вредничать Женя не стала, и мы под ручку не спеша спустились с веранды. Возникшего из ниоткуда слугу я отослал коротким жестом – почему-то и самому захотелось просто побродить по окрестностям, без какой-либо конкретной цели. Насладиться если не единением с природой, так хотя бы прогулкой с красивой девушкой.

Впрочем, далеко уйти мы не успели – нас отыскала очередная псевдогейша и пригласила на завтрак. Несколько запоздавший, на мой взгляд, да и не особо питательный – не люблю японскую кухню. Но чайную церемонию молоденькая майко – «ученица» гейши – провела по всем правилам, не то что Нобору-сан позавчера. Потом мы все же вырвались из-под опеки персонала и долго, до самого обеда, бродили по сосновому парку. Говорить особо не хотелось, да и обстановка к этому делу не располагала, но пришлось: Евгения Сергеевна, при всех ее неоспоримых достоинствах, в восточной культуре разбиралась слабо, и я по мере своих скромных сил старался ее просветить на этот счет. Благо поводы подворачивались частенько – начиная с сада камней и заканчивая воротами-тории, одиноко торчавшими неподалеку от чайного домика. Да и сама церемония вызвала множество вопросов, которыми Женя меня и засыпала, едва мы выбрались на свежий воздух. Настроение у меня сегодня было вполне себе благодушное, так что прогулка, можно сказать, удалась.

Обед оставил более приятное впечатление, мне даже захотелось вздремнуть чуток на полный желудок, но Евгения не позволила. Подавальщица, обслуживавшая нас за столом, проговорилась, что при отеле имеется конюшня, и моя спутница немедленно загорелась посмотреть лошадок. Я начал было выспрашивать дорогу, но один из местных «самураев» вызвался нас проводить. На том и порешили, и вскоре после завершения обеда мы оказались в царстве силы и грации – по мнению Евгении Сергеевны, или навоза и конского пота – по моему. Впрочем, одно не отменяло другого, и в результате короткого бурного спора мы сошлись на том, что она катается, а я за этим наблюдаю с безопасного расстояния. Ничего не могу с собой поделать – с детства не доверяю лошадям. Мне больше скутеры по душе, хоть я и чистой воды гуманитарий.

Не знаю, как были устроены конюшни в древней Японии, но здесь таковой являлся банальнейший сарай, крытый соломой, правда, сложенный из аутентичного дикого камня. Внутри обнаружилось одно обширное помещение, разделенное на стойла, в которых фыркало, похрапывало и нетерпеливо ржало десятка два животных разных мастей. Мы с Женей прошлись по центральному, так сказать, коридору, причем я старался держаться ближе к середине. Теперь настала ее очередь поделиться знаниями – сказалось юношеское увлечение конкуром, так что в лошадях она разбиралась куда лучше меня. Я, однако же, слушал даже не вполуха, а воспринимал ее щебетание фоном, больше под ноги смотрел: пол здесь был засыпан свежими опилками, но в таких местах всегда надо соблюдать осторожность.