Зато Антонина Козлюк сделает из ее хорошего журнала очень хороший. Точно справится. Наверняка Аню это утешит.

– Я подумаю, – сказала я Филиппу, вставая с кожаного дивана, к которому успела привыкнуть. – И напишу вам.

Как жалко-то, господи. Шанс на миллион. В уггах ходят. На корректоре не экономят. Эх.

Филипп смотрел на меня сквозь красивые очки, и глаза его были грустными. Мы прощались, как пара влюбленных в аэропорту. Короткий роман закончился, впереди ждали привычные серые будни.

– Да, конечно, – произнес он. – Буду ждать вашего письма.

«Спасибо за встречу, мне очень у вас понравилось. К сожалению, я все обдумала и поняла, что пока не готова уходить с фриланса по семейным обстоятельствам» – вот что Филипп получит сегодня вечером или завтра утром. И я не буду уточнять, чьи семейные обстоятельства имею в виду.

Лучше пойду на Борину вечеринку, профессионально там напьюсь и покачаюсь на люстре.

Когда я вышла на улицу, уже стемнело. Долго мы с Филиппом разговаривали. Снег, как назло, перестал – с ним было бы светлее. Я обогнула соседнее здание, в котором Галина Глебовна Пеленгас и ее крепостные готовили очередной номер журнала «Жизнь прекрасна», и побрела к метро. Вообще-то я собиралась сделать на пороге «ЖП» селфи с выставленным средним пальцем, но передумала. Не чувствовала я себя победительницей.

Казалось бы, поступаешь правильно, все решила – имей мужество этому порадоваться. Но никакой радости я не испытывала. Так, смесь досады и жалости к себе.

Если бы я не спросила, где их старый главный редактор.

Если бы они сначала уволили Аню, а потом начали искать меня.

Если бы Аня решила посидеть в декрете еще года два.

Но нет, все произошло именно так, как это всегда происходит с Антониной Козлюк в этом году. У Ани сильный ангел-хранитель, а моему на меня плевать. Он позволяет мне ходить бездумно по планете, собирать ложные надежды и тут же спотыкаться и ронять их в грязь. Очередная вдребезги – а ему хоть бы что.

Я спустилась в метро. Женщина в форме, ругаясь, чинила автомат по продаже билетов. Монеты сыпались, и звон стоял, как в казино. Только никто не выигрывал.

Мне позвонила Дора Иосифовна, сказала, что уже в «Бурато» и может заодно с Таней забрать Кузю, если уж мы все скоро встретимся на Мантулинской. Было плохо слышно – у нее там кричали дети, а у меня – взрослые, ломившиеся на эскалатор в час пик. Я съехала вниз, а потом снова поднялась наверх. Раз за Кузей спешить не нужно, пойду куплю подарок люстре. И толпа в метро как раз схлынет.

Я помнила, что где-то на Марьиной Роще видела магазин, полный люстр. Он всегда сиял и сверкал, когда я проезжала мимо него в машине Вениамина – муж любил отвозить меня на работу, пока не обрел счастье с Катериной.

Магазин был открыт, люстры, светильники, торшеры, лампы и бра горели во всю силу. Можно поставить в центре мира огромную новогоднюю елку и развесить на ней все эти мегашарики. Будет очень красиво, праздник будет.

– Что подыскиваете? – осведомился серьезный продавец-консультант в полосатой рубашке с зеленым галстуком.

– Пока не знаю, – призналась я. – Чем можно обрадовать люстру?

Ни один мускул не дрогнул на лице продавца:

– У нас есть лампочки. Хорошие, светодиодные. Какой размер у вашей люстры?

– Большой. Типа XL. Она роскошная.

– Понимаю. Но какие лампочки она носит?

Я позвонила сестре Ж., попросила прояснить вопрос с калибром лампочек. Жозефина, оказывается, как раз ехала с Борей в машине. Я услышала, как она что-то бубнит, прикрыв трубку, и удивленный Борин возглас: «Е27, а что?»

Оказывается, светодиодные лампочки не так уж дешевы. Я боялась, что на карте у меня не хватит средств, и пританцовывала от волнения. Мой непробиваемый продавец долго упаковывал лампочки в картонную коробку из-под списанного в утиль светильника, а сверху еще и фиолетовый бант привязал. Все без тени улыбки.

– Карту, – сказал он мне на кассе так, будто просил скальпель.

Я протянула карточку, ввела ПИН-код, операция прошла без осложнений. Поблагодарив невозмутимого продавца, поехала с лампочками в гости. Вагон метро сильно трясло. Люди сидели и стояли, качались в такт поезду, везли куда-то свои жизни. Один старичок, покосившись на мою нарядную коробку, спросил, где я купила такой красивый торт.

У Бориного дома по-прежнему рос большой дуб. Изменилось только одно: раньше это был Гошин дом. И тогда мне казалось, что я буду часто сюда приезжать – ошиблась, подумаешь. Не впервой.

Я погладила холодную кору – на удачу, наверное – и поднялась на пятый этаж. Позвонила в неприступную Борину дверь.

Открыла мне Жозефина и сразу, не дав толком угги снять, потащила на кухню. Пытаясь освободиться от левого валенка и не уронить коробку с хрупкими лампочками, я пропрыгала за ней на одной ноге.

– Что случилось-то? – спросила я, когда сестра сильными ручищами приперла меня к кухонной стене. Спросила шепотом, потому что у Жозефины был странный вид – таинственный и немного виноватый.

– Слушай, – начала она. – Тут такое дело…

Но договорить ей не дали, потому что в кухню ввалился веселый Боря, обрадовался и попытался меня обнять:

– Привет-привет, какая ты молодец, что приехала!

– Погоди, подарок сомнешь, – протестовала я.

– Так пойдем в гостиную, вручишь свой подарок! Все уже здесь, ждем тебя.

И повел меня за руку вон из кухни. Сестра Ж. ухватила другую мою руку, но, будто передумав, отпустила меня. «Черт с тобой», – сказала. Вот те на.

Вслед за Борей я вошла в гостиную, размерами напоминающую каток на Красной площади. Люстра торжественно светила с потолка, позванивала хрустальными висюльками. Под ней обнаружился огромный, богато накрытый стол, а за ним много народа. Мой ребенок, например. И Таня, и Дора Иосифовна, и ее сестра Анна Иосифовна, королева гардероба и любительница литературы, в синем платье с камеей. И красавица-администратор из клуба «22.20», не помню, как ее зовут. И лохматый мужик с бородой, и лысый мужик с бородой, и три рыжих парня.

И Гоша. Сидит, улыбается как именинник. Не мне, правда, а красавице-администратору.

– Ну, что стоишь, – Боря легко подтолкнул меня. – Поздоровайся с виновником торжества.

Ладно, такие здесь, значит, правила. Все всерьез. Я подняла глаза к люстре, помахала ей одной рукой, сделала книксен.

– Добрый вечер! – произнесла я максимально громко и значительно и еще поклонилась для верности.

Все гости замолчали и воззрились на меня – наверное, я самую малость переигрывала.

– Так, дари скорее подарок – Гойко, возьми у нее коробку – и давайте садиться! – проговорил Боря и умчался. В гостиную бочком втиснулась сутулая сестра Ж., зыркнула воровато. Видимо, на кухне она пыталась предупредить меня насчет Гоши, но не успела. Я ободряюще улыбнулась ей – ничего страшного, мне все равно.