– Дарьино? Твоей бывшей Дарьи? – Я поправила вцепившиеся в меня сапоги.

– Да, – сурово ответила она. – Чудесное совпадение. А скульптор – любимая профессия Дарьи. Ты увидела объявление в фейсбуке и всегда мечтала завести лысую кошку. Чтобы ее лепить. То есть ваять. Ясно?

– Лысую кошку?! – закричала я голосом доктора Ватсона. – Вашу лысую кошку, которая похожа на замшевый диван? С серыми глазами…

– Не глазами, хлазами! – перебила жестко Жозефина. – Выходишь из образа. Не верю!

– Так объясни мне роль! – разозлилась я, будто капризная театральная прима. Сестра Ж. ссутулилась, как басовый ключ, и, глядя четко в руль, описала ситуацию:

– Сегодня я увидела в фейсбуке перепост о продаже кошки-сфинкса. Или, говорят, вы ее купите, или мы ее усыпим, потому что у хозяев страшная аллергия. Кошку я сразу узнала. Такую скорбь в глазах ни с чем не перепутаешь, к тому же бантик ей на шею Дарья покупала при мне. Я посмотрела исходный пост, и его составила дама, с которой сейчас живет Дарья. Дама – поэтесса. Автор сборника «Чахлые чакры». Людей не любит, животных тем более. Не работает, но зарабатывает как может.

– Просит, значит, поэтического убежища, – подытожила я, все еще влекомая ураганом «Антонина».

– Даже требует. Кошка им надоела, у Дарьи теперь другие интересы, и вот решили зверя благородно сбагрить. Но мне его не видать, как ты понимаешь, даже за миллион долларов. Поэтому я попросила Борю сделать мне на скорую руку фейковый аккаунт. Он назвал его Алисой Космодамианской, накидал туда фотографий очкастых женщин и скульптур, от настоящего не отличишь. Мы должны встретиться сегодня, сейчас. Я просила помочь коллегу, которая дала фотографии для аккаунта, но она заразилась от дочки ветрянкой. Тебя Дарья один раз видела, но с хвостиком и без очков. Кошка тоже видела, но никому не скажет. Справишься?

Я сделала лицо Робин Гуда, которого спрашивают, плачет ли он при виде лука.

– Харантирую! – поклялась я и пошла в адских сапогах навстречу Верхним Лихоборам.

Когда мы с лысой кошкой ехали обратно в лифте, я поняла, что она лысый кот. Было не сложно – я просто держала ее на руках кверху пузом, а она мурлыкала изо всех сил. Мужским густым басом. Лезть в переноску отказалась.

Мой акцент, заправленный в Жозефинины сапоги, имел успех. Дарья меня не узнала, поэтесса, разодетая в перья и фольгу, вообще не заметила, только деньги схватила чахлой анемичной рукой. Зато я увидела, что в гостиной у них каждая стена поклеена разными видами обоев. Наверное, элитными.

Береги крышку от стиральной машины, поэтесса!

– Твоя кошка – мужик! – предупредила я сестру, отнимая у нее свои угги.

– Не худшая новость дня, – парировала Жозефина. – Мы отвезем тебя домой. Заночевали бы, но попугай, наверно, против.

– Попугай всегда против, – согласилась я. – Это его принципиальная позиция. А настоящий кошачий корм у тебя есть?

– Теперь будет, – задумчиво сказала сестра. – Куда деваться. Бог дал зайку, даст и лужайку. Кот, тебя теперь зовут Зайка, имей в виду.

Кот никак не отреагировал: он привык к превратностям судьбы, но еще не привык к смене пола. Мурлыкал себе, грел салон и мои колени.

Мы подъехали к дому, в котором светилось одно окно – мое, в Нехорошей квартире. Мама всегда меня ждала.

– Я рада, что ты уволилась, – вспомнила вдруг Жозефина.

– А я пока не знаю, рада ли, – честно сказала я. – Но попробую. Пока, Зайка!

И оставила их вдвоем.

Утром я была совсем не рада. Проснулась в ужасе – всю ночь мне снился тягучий кошмар, в котором за мной гонялись убийцы с красными арбалетами и кричали, что жизнь прекрасна. Пошла в ванную, смыла с себя наскоро дурной сон и вспомнила, что реальность от него не слишком отличается. Ураган «Антонина» стих, но остались принесенные им разрушения.

Работы нет, денег нет, все лучшее уже закончилось, а худшее, конечно, впереди. Я не чувствовала себя победителем, мне было страшно, зябко и тошно. Произносить пламенную речь на воображаемой Сенатской площади оказалось куда веселее, чем теперь ждать казни.

Впрочем, учитывая то, каким выдался год, я уже привыкла к вечной мерзлоте, дурноте, страху перед будущим и тоске по прошлому. Так себе коктейль, но пить можно. Даже не зажмуриваясь. Проглотила – и уже как будто легче. Надо вставать и что-нибудь делать по чуть-чуть. Хотя бы самое простое.

Например, посмотрю, написала ли мне Пеленгас. Хочет ли она, чтобы я пошла и сдала номер или не желает меня больше видеть.

В телефоне было два сообщения. Одно – от Линочки: «Привет! Галина Глебовна просила передать, что за сдачу теперь отвечает Дина, сдай ей, пожалуйста, дела до конца дня».

Второе – от банка: «На ваш счет зачислена куча денег, мы сами в шоке!»

Это был счет, на который Пеленгас обычно кидала маленькую «белую» часть зарплаты. Теперь там красовалась сумма, четко равная оставшемуся долгу за ноябрь и половину декабря.

В недоумении я позвонила Дине – сдавать дела. Она сначала говорила официальным шепотом – видимо, кралась по редакции, оккупированной Пеленгас.

– Привет, – наконец, завизжала Дина в полный голос. – Ну ты дала вчера! Мы все так тобой гордимся! Ты нас так вдохновила! Ну, меня и Инну. Ты прямо спартанец… то есть Спартак!

– Да уж, – криво улыбнулась я. – Карл Маркс игриво назвал Спартака «самым великолепным парнем в античной истории».

– Ты реально самый великолепный парень в истории «ЖП». Кстати, мы теперь ее тоже так зовем. «ЖП»! Ты наш герой. Ты нас освободила!

Я хотела напомнить Дине, что они все-таки не рабы, но тут она поведала кое-что интересное:

– А я вчера вечером так осмелела, что напугала Пеленгас еще сильнее. Когда ты ушла, я сказала: «Ой, у Антонины много подписчиков в фейсбуке, она теперь напишет гневный пост о журнале и нас всех опозорит». Ну, ты понимаешь, кого «нас». А Галина Глебовна, как ни странно, боится за свою репутацию. Считает, что она у нее есть. В общем, сегодня Иванов приехал с новыми конвертами, и нам выдали еще немножко денег. Даже Линочке! Правда, она сразу начала лебезить перед Пеленгас, чуть не кланялась, мне аж противно стало…

Что ж, значит, не всем нужна свобода. Зато понятно, откуда золотые горы на моем счете.

Я поблагодарила Дину за раскрутку своего блога среди пеленгасов, рассказала, что, где и как в текущем номере, пожелала ей в новом году новую работу и попрощалась – с ней и журналом «Жизнь прекрасна». Навсегда.

– Слышал? – гордо спросила я попугая Исаича. – Я Спартак!

– ЦСКА – чемпион! – возразил он.

– Не за тех болеешь, в ЦСКА даже буквы Р нет, – пристыдила я Исаича.

– Сер-рдцу не пр-рикажешь! – парировала вредная птица и улетела куда-то во тьму.