– Что там? – спросил Донской, высунувшись из окна.

– Пешехода сшибли, – ответили из стоящего рядом микроавтобуса. – Мужчина с мальчиком шел, и вот...

Григорий вышел из машины и приподнялся на цыпочки. Впереди мигали маяки милицейских машин, толпился народ. Григорий сразу заметил серый «УАЗ» сто пятой бригады. Сто пятую бригаду знал в городе каждый врач. Это была труповозка.

– Садись. Надо в объезд, пока нас сзади не поджали, – сказал Донской.

Гриша вернулся в машину и сел, плотно сцепив руки. Донской чертыхался, пытаясь развернуться и при этом не разодрать бока себе и соседям. Наконец ему удалось уйти с дороги в переулок.

– Что с тобой? – спросил он, заметив, как напряжен Григорий. – Нервишки? А я думал, ты привычный.

– Привычный, – тихо подтвердил Гриша. – Был привычный. И думал проще: одному судьба жить, другому – умирать. Одному везет, другому... А дело оказалось не в судьбе, а в этой штуке. – Он ткнул пальцем в грудь, где висел медальон.

– Извини, не очень понял. – Донской прищурился. – Ты расстроился, что у пешехода не оказалось страховки? Ну, отдай ему свою – ты же собирался.

– Толку-то... Одному отдашь, к вечеру еще пять других наберется. Сто пятая бригада реже пяти раз в день не выезжает.

– А, ну тогда не судьба. Ты плохого не подумай, мне, конечно, человека жаль, но ведь не я его сбил.

– Андрей, ты видел, как его вперед ногами в машину заносили? А как мальчика подальше уводили? А как прохожие плакали, видел? И только мы одни там знали, что его можно вернуть. Можно!

– Разве? А по-моему, нельзя. Кто оплатит?

– Вот в том и дело. Я такое увидел только с вами: у человека нет денег, поэтому он умрет.

– Эх, Гриша, Гриша... – с досадой вздохнул Донской. – Миллионы людей умерли именно от того, что у них нет денег. Ты ведь уже не в «Скорой помощи». Я согласен, это печально, что человек погиб. Я бы с большой радостью ему помог. Но кто оплатит? «Золотой родник» за свой счет может сделать четыре-пять репродукций – сам говоришь, это только на один день. А дальше? Прости, не понимаю, чем ты недоволен.

– Я всем доволен. И тоже умею считать. Мне трудно принять сам факт, что мы оказываем услуги лишь бандитам и разным воротилам. Испокон веков богатые и бедные были равны перед смертью, но теперь и в этом можно получить привилегии.

– Так это хорошо, что хоть кто-то может получить привилегии перед смертью! А вообще-то, Гриша, твое негодование запоздало. Его бы употребить, когда еще первобытные колдуны получали за свои лечебные ритуалы бананы и отбивные из мамонта. Тебя послушать – так врач вообще не должен получать деньги за работу.

– Я этого не говорил...

– Нет, именно это ты и говорил. Жизнь давно уже продается чуть ли не на развес, разве ты не заметил? Если у тебя есть деньги – тебе сделают дорогую операцию, а нет – ты умрешь. Что, не так?

– Далеко не всегда так. Хочу напомнить, в мире еще существует бесплатная медицина.

– Да что ты! А почему же тогда пишут объявления в газеты: «Умирает ребенок, помогите деньгами»?

– Это совсем не то!

– Это именно то! Наша работа – просто медицинская услуга, не более. Пускай это самая сложная и дорогая услуга, тем не менее в ней тоже все решают не наши желания, а препараты и технологии. Дорогие технологии, заметь. У человека отказало тело – мы продаем ему новое. И все! Если мы отдадим технологию государству или страховым фондам, репродукция не станет бесплатной. Кишка тонка у любого государства дарить своим гражданам новое тело. А что деньги есть только у бандитов и воротил – так это не наша вина.

– И все-таки, Андрей, – с горечью проговорил Гриша, – сбитого пешехода любящие и плачущие родственники заколотят в ящик. А отморозок, которому за дело вышибли мозги, вернется к жене и детям. Потому что заплатили, а не потому, что больше его любят.

– Да никто никого не любит, – процедил Донской. – Неужели ты еще не понял? Нет там никакой любви, одни цифры. Видел у нас мальчика, к которому женщина приходит? Тоже, кстати, попал под машину. Но это единственный случай, когда заплатили из-за любви. За остальных платят потому, что на них висят большие деньги. Основная часть наших клиентов выйдет из клиники, чтобы подписать чек, или закончить какие-то дела, или показаться на собрании акционеров.

– Цифры, – повторил Григорий. – Знаешь, довольно трудно в это поверить. Ты хочешь сказать, что родственники умершего или погибшего первым делом считают, сколько на нем висит?

– Нет, – усмехнулся Донской. – Первым делом они слезы льют в три ручья, пачками денег трясут – помогите ради бога. А пройдет денек-другой, и тут иная музыка начинается. Мол, погорячились, нет у нас таких денег, очень жаль... Я лично убедился, хоть ты и не веришь: если человек действительно по макушку обложен деньгами, то его смерть – это прежде всего финансовое событие. И безутешные родственники очень быстро вытирают слезы и берутся за калькулятор. Не сомневайся, им есть чем подсластить горечь утраты.

– Гадость какая... – проговорил Григорий.

– А еще помню, джигит один девчонку привозил. Которую, по-моему, сам ножом пырнул по ревности. «Спасы дэвущка, дарагой, дэнгами засыплу!» Привез он свой «дэвущка», и больше мы его не видели. Наверно, с «другой дэвущка» уехал.

– Ну, спасли?

– Да она живая была. Коровин за полчаса управился, потом ее передали в БСМП, когда убедились, что ее там уже не угробят. Слушай, надоело мне тебя утешать!

– Не надо, – спокойно проговорил Григорий. – Я за собой вины не чувствую. Мои лазеры – это не так дорого. Они будут доступны всем. И может, тоже спасут кому-то жизнь.

– Вот и прекрасно. А теперь расслабься – вон твой ресторан. Сядь за столик, выпей водочки в хорошей компании и залечи свои душевные раны, несчастный ты наш. Мне б твои проблемы...

Остановив машину, Донской вышел протереть лобовое стекло. На улице он принюхался. Из кухни неслись какие-то заманчивые запахи.

– Можешь к нам присоединиться, – предложил Гриша.

– Спасибо, – сказал Донской. – Присоединюсь. Только твердо обещай: до конца вечера – ни одного слова о межклассовых противоречиях в медицине.

* * *

– Очень хорошо, что вас двое! – воскликнул Соломонов, увидев Гришу и Донского. – Сейчас нам подадут огромную разварную стерлядь, втроем мы бы с ней не справились.

Рядом с профессором сидела пожилая дама в глухом синем платье с объемным жабо и брошью. Ее волосы были собраны в большой приплюснутый узел на макушке. «Учительница», – подумал Гриша.

– Познакомьтесь с Раисой Вадимовной, – продолжал Соломонов. – Она – учитель гимназии. Раиса, это Гриша и Андрей – наши молодые перспективные силы. Приятные и симпатичные молодые люди, рекомендую.

– Очень приятно, – сказала женщина, блеснув златозубой улыбкой.