— И все же было бы здорово... — сказал Анжель. Рошель задумалась, скрестив руки под головой.

— Это было бы как в кино. Вы думаете, так действительно можно умереть?

— Возможно, что и нет. А жаль, — сказал Анжель.

— Я видела в каком-то фильме, — сказала Рошель, — они умирают от любви друг возле друга. А вы могли бы умереть из любви ко мне?

— Сначала, кажется, мог бы.

— Правда могли бы? Надо же...

— С этими каплями вряд ли что-нибудь получится, — сказал Анжель, откупоривая флакон.

— Не получится? Мы всего лишь заснем?

— Вероятно.

— А что, если попробовать? — предложила Рошель. — Как было бы славно теперь заснуть. Мне бы хотелось снова увидеть тот сон.

— Существуют наркотики, от которых всегда снятся такие сны.

— Правда? Может быть, это и есть тот наркотик?

— Возможно.

— Ах, я хочу, — сказала Рошель. — Я хочу увидеть мой сон. Сама заснуть я не смогу.

Она испытующе посмотрела на Анжеля. Тот сидел свесив голову и пристально глядел на флакон.

— Давайте отопьем каждый понемногу, — сказала она.

— Это ведь тоже выход, — повторил Анжель.

— Ужасно забавно, — сказала Рошель, садясь. — Люблю такие вещи. Чуть-чуть опьянеть или принять наркотик — и ты уже сам не знаешь, что творишь.

— Я думаю, Грыжан преувеличивает, — сказал Анжель. Если мы выпьем каждый по половине, то увидим потрясающие сны.

— Значит, вы останетесь со мной?

— Но... ведь так не принято...

— Какой вы глупый, — засмеялась она. — Кто же сюда войдет?

— Вас ждет Дюдю.

— О, — простонала Рошель, — после всего, что я перенесла, я не буду работать. Дайте флакон.

— Осторожно, — сказал Анжель, — все пить нельзя: опасно.

— Мы разделим!..

Она взяла капли из рук Анжеля и поднесла бутылочку к губам. На мгновение замерла.

— Так вы остаетесь?

— Остаюсь... — сказал Анжель. Он был белым как мел. Рошель отпила половину и вернула флакон.

— Ужасная гадость. Теперь вы.

Анжель держал флакон в руке и не сводил с Рошель глаз.

— Что с вами? Вам нехорошо? — спросила она.

— Я думаю об Анне...

— О, черт возьми! Опять!.. Воцарилась тишина.

— Пейте, — сказала она. — Потом ложитесь со мной рядом. Мне уже хорошо.

— Сейчас, — сказал Анжель.

— Долго ждать, пока заснешь? — спросила Рошель.

— Недолго, — ответил он совсем тихо.

— Идите сюда, — позвала Рошель. — Обнимите меня. Он сел на кровать и просунул руку ей под спину. Женщина с трудом приподнялась.

— Я не могу шевельнуть ногами, я их не чувствую, — сказала она. — Это не больно. Приятно.

— Вы любили Анну? — спросил Анжель.

— Любила. Но я и вас люблю. — Она едва заметно пошевелилась. — Я тяжелая.

— Вовсе нет.

— Я любила Анну... — тихо оказала она, — но не так уж сильно. Какая я глупая...

— Вы не глупая, — так же тихо проговорил Анжель.

— Глупая... Вы будете пить?

— Да, сейчас выпью.

— Держите же меня... — произнесла она, выдыхая. Она уронила голову на грудь Анжеля. Он видел сверху ее тонкие, темные волосы, уложенные в тяжелые пряди, сквозь которые просвечивала более светлая кожа. Отставив флакон, который он все еще держал в левой руке, Анжель взял ее за подбородок. Он приподнял ей голову и убрал руку. Голова безжизненно упала.

Он вытащил руку из-под Рошель и положил женщину на кровать. Глаза ее были закрыты.

Перед окном, испещряя темными пятнами залитую солнцем комнату, бесшумно размахивала оранжевыми цветами ветка гепатроля.

Анжель взял в руки темный флакон и встал у кровати. Он с ужасом смотрел на тело Рошель и чувствовал в правой руке то усилие, которое сделал, чтобы приподнять это тело. Усилие, которым столкнул Анну в пустоту.

Он не слышал, как вошел Грыжан, но уступил напору пальцев, которые взяли его за плечо и увлекли прочь из комнаты.

Они сошли вниз по остаткам лестницы. Анжель все еще сжимал в ладони маленький темно-коричневый флакон. Грыжан молча шел впереди. Пространство между двумя половинами отеля было заполнено ароматом красных цветов. Последняя ступенька упиралась теперь в рельсы, и, спустившись, они заковыляли по острым камням. Анжель пытался наступать на шпалы, более удобные для ходьбы из-за гладкой поверхности. Грыжан спрыгнул с рельсов на песок пустыни, Анжель последовал за ним. Он наблюдал за тем, что происходит вокруг, всей своей головой, а не только глазами; и чувствовал, что просыпается. Оцепенение собиралось где-то внутри, готовое выплеснуться наружу, но кто-нибудь должен пробить оболочку. Грыжан непременно это сделает, и тогда можно будет выпить содержимое флакона...

— Что вы намереваетесь делать? — спросил аббат.

— Вы должны мне подсказать...

— Никто, кроме вас, не может найти ответ. Когда вы найдете, я с удовольствием его одобрю — это входит в мои профессиональные обязанности. Но искать вы должны сами.

— Я не могу искать, не проснувшись. Я все еще сплю. Как Рошель.

— Стоит кому-нибудь преставиться — и вас немедленно тянет разглагольствовать.

— Это естественно, если я причастен к смерти.

— А вы считаете, вы к ней причастны?

— Разумеется, — сказал Анжель.

— Значит, убить вы можете, а проснуться — нет?

— Это не одно и то же. Я убил их во сне.

— Ничего подобного, — сказал Грыжан. — Вы неправильно формулируете. Они умерли для того, чтобы вы проснулись.

— Знаю, — сказал Анжель. — И все понимаю. Я должен выпить то, что осталось в пузырьке. Но сейчас я спокоен.

Грыжан остановился, повернулся к Анжелю и впился глазами ему в переносицу.

— Что вы сказали?

— Что я выпью это. Я любил Анну, любил Рошель. Но они оба умерли.

Грыжан поглядел на свою правую руку, несколько раз сжал и разжал кулак, потом засучил рукав и сказал:

— Берегитесь!

Анжель увидел черную массу, летящую ему прямо в лицо, пошатнулся и сел на песок. Голова зазвенела чисто и радостно, будто серебряный колокольчик. По верхней губе заструилась кровь.

— Черт возьми!.. — сказал Анжель в нос.

— Так лучше? — спросил аббат. — Позвольте, — сказал он, доставая четки. — Сколько искр вы увидели?