в новых плащах, перчатках и шалях. Она каждый день смотрела на море и мысленно целовала белый высокий лоб Альеноры и мягкие губы своего возлюбленного жениха.

— Не может быть! Бригида помолвлена! — вырвался из груди лорда Нортона удивленный возглас, и он еще быстрее забегал взглядом по строкам.

— Что вы такое говорите? — недоверчиво отмахнулась Альенора. — Наша бедная Бригида заперта в четырех стенах сырого холодного монастыря!

— Нет! Она собиралась в монастырь! Она пишет, что за несколько дней до ее подстрига ее дом посетил один знатный лорд и предложил ей брак со своим сыном! И она дала согласие! — взволнованно восклицал лорд Нортон.

— Ах, отец, вы что-то путаете… Дайте-ка мне письмо! — Альенора бесцеремонно вырвала письмо из рук отца и, с полу-усмешкой на лице, принялась читать его.

— Если она и правда такая красавица, как вы утверждаете, лорд Нортон, неудивительно, что кто-то поспешил забрать ее себе в жены, — добродушно улыбнулся сэр Уолш.

— Боже правый! Милосердная Дева Мария! Отец, вы правы! Она выходит замуж! — вдруг ахнула Альенора.

— И кто же жених, душа моя? Не томи! — нетерпеливо спросил лорд Нортон, так и не успевший прочесть, кому досталась прекрасная Бригида, супруга его покойного сына.

— Она не пишет… — пробормотала в ответ Альенора. — Но этот ловкач, должно быть англичанин: свадьба пройдет в Англии, в Лейккасл… Отец! — вскинула голову она. — Кому принадлежит этот замок?

— Ангел мой, я, признаться, не владею этим знанием… Он долго стоял нежилым… Отец Генриха отобрал его у одного из своих советников, когда того уличили в измене… Я слыхал, что его выставляли на продажу, но охочих приобрести его не было…

— Не было, сэр, но я знаю, кто хорошо заплатил за этот замок, да еще и вложился в его ремонт, — усмехнулся сэр Уолш, позабавленный реакцией Нортонов на счастливую весть от их дорогой Бригиды.

— И кто же, сэр? — Глаза Альеноры засветились от любопытства.

— Я с удовольствием томил бы вас еще долго, мисс Нортон, но пожалею вашего отца. Лейккасл находится в восьми днях езды от Лондона и сейчас принадлежит семейству Тьюри…

— Вильям! — радостно воскликнула Альенора и, объятая чувствами, залилась счастливым смехом. Он была рада, так рада! Новость привела ее в настоящий восторг! — Моя Бригида заслужила это счастье! Но она скрывала свою помолвку с ним три года! И что же заставило их так надолго отложить свадьбу?

— Осторожность, моя дорога. Осторожность и стыдливость нашей Бригиды, — ответил ей отец, осторожно забравший письмо обратно. — Она настояла на том, что ее траур по Филипу будет длиться три года… Это так смиренно с ее стороны… Мой мальчик был бы рад услышать, что его супруга уважает его в смерти также, как уважала при жизни… — Он поспешно заморгал, чтобы не расстраивать дочь своими слезами. — Мы приглашены… Твоя мать тоже… Только вот, не уверен, что она будет рада этому приглашению.

— Матушке незачем быть на этой свадьбе и портить своим угрюмым лицом счастье брачующихся. Она была несправедлива и жестока к бедной Бригиде, и всем будет лучше, если она останется дома, — уверенно заявила Альенора. — Но вы, отец, и я обязательно поедем! Вы получите разрешение короля, а я — леди Болейн, и мы тотчас двинемся в путь! Конечно, если Его Величество отпустит вас в этот раз, — тихо добавила она, не имея сил простить королю его эгоистичного отказа дать ее отцу милость похоронить своего сына.

— Не играйте со словами, мисс. Наш король не любит, когда ему указывают на его грехи, — мрачным тоном предупредил девушку сэр Уолш.

— Пойдете и передадите ему мои слова, сэр? — язвительно усмехнулась ему мисс Нортон.

Альенора знала: что бы она ни говорила, что бы ни делала, Леонард никогда не выдаст ее.

Но не только мисс Нортон знала очевидное, но и сам сэр Уолш, поэтому он лишь тихо ответил:

— Не я мисс, но всегда помните о том, что стены дворца слышат каждое сказанное в нем слово. Вы, как фрейлина и любимица леди Болейн, должны знать это лучше всех, не правда ли?

Леонард хотел уколоть Альенору, почти прямо назвав ее «шпионкой мисс Болейн», но мисс Нортон лишь кокетливо улыбнулась, довольная такой высокой для нее похвалой в мастерстве придворной игры. Тотчас осознавший свой промах, сэр Уолш поднялся со стула и направился к двери.

— Сбегаете от меня, сэр Уолш? — сладким голосом бросила ему вслед Альенора.

— Именно, мисс, сбегаю, пока не услышал из ваших уст еще больше глупостей, — ответил ей тот. — Но вы обещали сыграть со мной в карты. Буду ждать вас у карточного стола.

— Не сегодня, сэр. Как вы уже поняли, я намерена посетить свадьбу моей дорогой подруги, а для этого мне требуется разрешение леди Болейн. Я побеседую с ней сегодня же. Но не беспокойтесь, мы обязательно сыграем, и вы обязательно проиграете мне все ваши деньги еще до того, как мы с отцом покинем дворец, — пообещала Альенора.

Сэр Уолш ничего не ответил девушке, зато пожелал доброго дня лорду Нортону и вышел из кабинета.

— Анна отпустит меня. Она дорожит мною и не захочет расстраивать меня, — мягко сказала Альенора отцу и приобняла его за плечи. — Все дело в короле… Но вы должны попросить…

— Конечно, конечно, моя радость, я попрошу, — несколько раздраженно перебил дочь лорд Нортон. Он чувствовал, что Генрих и в этот раз найдет, чем аргументировать свой отказ, поэтому считал настойчивость Альеноры излишней.

В этот же вечер Нортоны попросили дать им разрешение покинуть дворец на целый месяц, и, как и предполагали Альенора и ее отец, они получили то, что предчувствовали: король сказал своему советнику твердое «Нет», а леди Болейн с улыбкой отпустила свою верную Альенору «разбивать сердца всех провинциальных красавцев».

Теперь, когда к услугам Анны состоял весь штат шпионов и доносчиков лорда Нортона (конечно, его уговорила на это его любимая дочь), и сам он, как считала леди Болейн, перешел на ее сторону, она не боялась потерять верность этого семейства, но наоборот считала, что Альенору следует вознаградить за ее старательность и благословила ее в путь.

— Твой отец останется… Генри и дня не может прожить без его мудрых советов, — извиняющимся тоном сказала Анна, чувствуя некоторую вину перед своей фрейлиной. Белокурая жизнерадостная Альенора стала ей настоящей подругой, с которой можно было открыто обсудить ту или иную щепетильную тему, поделиться горестями и радостями, и знатно повеселиться. Дворец, придворные интриги и каждодневный флирт отполировали этот драгоценный камень, и леди Болейн носила его открыто и даже на показ, чем вызывала недовольство и тихий ропот других своих