— Но я знала, что если бы я пережила Гавриила, то не думаю… Я не думаю, что пережил бы потерю тебя. Часть меня навсегда ушла бы, часть, которая принадлежит тебе. И в ту ночь ты вернулся? Я была в том парке, пытаясь понять, что было бы правильным, и смогу ли я жить сама с собой, независимо от того, что я решу.

Прошептав моё имя, он наклонил голову и поцеловал меня в лоб, а затем в кончик носа.

— Я рад, что тебе не пришлось делать этот выбор, — он притянул меня к своей груди, обхватив руками. — Я бы не нашёл покоя, Трин. Ты бы знала. Ты бы увидела меня призраком или духом. Я бы вернулся к тебе.

Я обвила руками его талию, зная, что он прав. Я должна была знать, когда проснулась, и в последующие дни, что что-то происходит, потому что я не видела его как призрака или духа.

— Думаю, я боялась, что Гавриил сумел что-то сделать с твоей душой, — призналась я, и Зейн напрягся, прижавшись ко мне. — Я знаю, что это, вероятно, звучит странно, но я просто этого боялась.

— Это не странно, — Зейн откинул мою голову назад и отодвинулся ровно настолько, чтобы видеть меня. — Ты же знаешь, я всегда буду здесь. Помнишь? Я всегда буду здесь, чтобы убедиться, что ты сможешь увидеть звёзды. Я всего лишь твой Проводник… Падший Ангел.

Дрожащий смех покинул меня, когда я наклонилась. Зейн встретил меня на полпути, и в тот момент, когда наши губы соприкоснулись, я позволила себе, наконец, почувствовать некоторое облегчение. Его запах зимней мяты окружил меня. Я могла бы целовать его целую вечность…

Дёрнувшись назад, мои глаза распахнулись, когда это ударило по мне. Моя грудь опустилась, когда я смотрела на поразительные плоскости и углы его лица, и я подумала о своём отце и всех других ангелах, которых я когда-либо видела. Никто из них не выглядел старше двадцати пяти. Чёрт, большинство демонов не выглядели намного старше. Я не знала, то ли они просто стареют невероятно медленно, то ли достигли определённой зрелости и перестали стареть. С замирающим чувством я внутренне знала, что Падшие были такими же.

Я буду стареть с каждым годом.

Зейн останется прежним.

ГЛАВА 21

— Ты в порядке? — спросил Зейн, пока я продолжала смотреть на него на грани очередной панической спирали.

— Ты, типа, теперь бессмертен? — спросила я. — Ты не будешь стареть?

В его чертах появилось мягкое выражение из-под тяжёлых век.

— Мне было интересно, собиралась ли ты спросить об этом.

— О, нет. Ты ведь не будешь стареть, правда? — застонав, я откинула голову назад. — Вот я и подумала, что если ослепну, и тебе придётся, ну, не знаю, выбирать для меня одежду, то это в конечном итоге испортит наши отношения…

— Почему, чёрт возьми, ты думаешь, что это может испортить наши отношения?

— Ну, может быть, не из-за одежды, но ты знаешь.

— Нет. Я не знаю.

Он наклонил мою голову вперёд, так что мы снова оказались лицом к лицу.

— Объясни.

— Если мне повезёт, у меня останется достаточно зрения, чтобы видеть так много.

Я подняла большой и указательный пальцы, держа их примерно в дюйме друг от друга.

— Как бы мне ни было неприятно это признавать, мне понадобится помощь во многих вещах.

Широкая, яркая улыбка появилась на его лице, удивив меня.

Я слегка откинулась назад.

— Почему ты улыбаешься?

— Потому что ты призналась, что тебе понадобится помощь, и это очень важно. Я подумал, что мне просто придётся сидеть, сложа руки, и смотреть, как ты месяцами входишь в стены, прежде чем попросишь о помощи.

Я уставилась на него.

— Но если не говорить об улыбках, — продолжал он. — Я немного обижен, что ты думаешь, что твоё зрение каким-то образом повлияет на то, как я отношусь к тебе, и внесёт напряжение в наши отношения. На самом деле, я обижен.

— Я не пытаюсь тебя обидеть, и не то чтобы я думала, что ты недостаточно любишь меня, чтобы справиться с этим, но я не могу не беспокоиться об этом, — призналась я, чувствуя себя голой, хотя была полностью одета. — И учитывая то, с чем мы столкнулись, с чем мы столкнёмся, кажется глупым даже говорить об этом прямо сейчас.

— Это не глупо, — возразил Зейн. — Это очень важно. Продолжай.

Я сделала глубокий вдох.

— Я даже не знаю, насколько плохо это будет для меня. Так как же ты можешь знать, что это не будет раздражать? И если бы это было так, я бы не винила тебя. Я злюсь на себя, когда натыкаюсь на какую-нибудь глупость, которая была в одном и том же месте с начала времён. Я раздражаюсь даже сейчас, когда пытаюсь прочитать инструкции или сроки годности чего-то, и мне приходится угадывать, что я читаю. Так что я просто… Я не хочу чувствовать себя… — замолчав, я пожала плечами. — Как мы вообще заговорили об этом?

— Ты сама заговорила об этом, — напомнил он мне, убирая волосы с моей щеки. — Я знаю, что ты собиралась сказать.

— Ты знаешь, всезнайка?

Один уголок его губ приподнялся. Это была короткая усмешка.

— Ты же не хочешь чувствовать себя обузой. Это то, что ты собиралась сказать, но, Трин, ничто в тебе никогда не будет обузой. Всё, что касается тебя, это чёртова привилегия.

Моя грудь.

Ах.

Раздулась так, словно внутри был воздушный шар.

— Почему? — я повалилась вперёд, уронив голову ему на плечо. — Почему ты всегда говоришь правильные вещи, Зейн? Я тут пытаюсь взбеситься, а ты мне мешаешь.

— Прости? — он говорил так, словно старался не рассмеяться.

— И послушай, моё дрянное зрение сейчас даже не проблема. Ты останешься вечно молодым и бодрым, а я состарюсь, и у меня будет огромный зад. Тогда мне придётся стать тем хорошим человеком, который узнает, что если ты любишь кого-то, то освобождаешь его. И мне придётся сказать тебе, чтобы ты шёл и жил своей жизнью, нашёл кого-то молодого…

— Прекрати, — рассмеялся Зейн, хватая меня за руки и снимая со своего плеча. Его глаза встретились с моими, глаза, которые никогда не потускнеют и не станут ревматичными с возрастом. — Этого не будет.

— Ты прав, — я уставилась на него. — Я не собираюсь быть таким человеком. Я думаю, что «если ты любишь кого-то, отпусти его» это одно из самых глупых высказываний. Я слишком ревнива и эгоистична. Мне всё равно, даже если мне девяносто, я всё