– Скажешь Шейбани, что джихангир разгневан. Огонь его досады может притушить только одно. Он должен… – Не договорив, Бату рявкнул на подошедшего турхауда: – Тебе что нужно?!

Тот в ответ молча указал на трех всадников, которые, спешившись, уже стояли позади стражника в ожидании, когда на них обратят внимание.

– Они из тумена Бурунчи, который идет следом, – коротко доложил кешиктен.

Субудай, также спешившийся и стоящий рядом с Бату, недоуменно посмотрел своим единственным выпученным глазом на хана. Тот тоже удивился. Зачем нужны гонцы, если рядом весь тумен, следовательно, и сам Бурунчи? Или тот хочет, чтобы Бату излил свой гнев за опоздание темника на ни в чем не повинных воинов? Нет уж. Не зря его зовут Саин-ханом. Он не только могуч, но и справедлив, а потому не станет подвергать их наказанию. Довольно и гонца от Шейбани. Более того, он даже самого Бурунчи не будет карать, хотя и следовало бы. Он позволит ему в завтрашнем бою командовать пушкарями-урусами и искупить свою вину.

Но что это?! Едва прибывшая троица увидела, что хан обратил на них внимание, как тут же все они рухнули на колени, склонив головы до самой земли, и поползли к Бату. Хан насторожился. Гонцы так не кланяются, когда хотят обрадовать джихангира. Так пресмыкаются, когда…

– Вы привезли пушки? – сурово спросил Бату.

– Нет, – дружно ответили те.

– Понятно. Мне жаль, что Бурунчи оказался таким жалким трусом и не решился предстать передо мной сам. Ему нечего сказать в свое оправдание, вот он и прислал вас.

– Это не так, великий хан. Ему есть чем оправдаться перед тобой, – глухо произнес один из гонцов и на мгновение поднял голову, посмотрев на Бату. – И если бы он был жив, то никогда не послал бы нас к тебе, ибо недостойно сотнику говорить с ханом, когда жив его темник или хотя бы тысячник.

Теперь Бату узнал говорившего. Это был Кутух, который начинал рядовым воином еще при его деде, впервые отличившись при взятии столицы тангутов.

– Тогда скажи мне, Кутух, как вышло, что вы не привезли ничего кроме вести о том, что ваш темник погиб? Пушек нет, темника нет, – повернулся он к Субудаю, словно жалуясь на такое вопиющее непослушание. – А князь Святозар и пушкари Урусов? Они хоть с вами?

– Нет.

– Почему?! – взвизгнул потерявший терпение Бату, но тут же взял себя в руки и закончил фразу совершенно иначе, гораздо сдержаннее, хотя внутри все клокотало, будто в казане с кипящей шурпой. – Почему я должен вытягивать из тебя каждое слово? Скажи все, но по порядку!

Сотник послушно приступил к рассказу, который оказался краток, поскольку монгол знал немногое. Впрочем, если бы Бату ткнул пальцем в любого другого из этой троицы, рассказ от этого не стал бы длиннее, ибо никто из оставшихся в живых так толком и не понял, что именно произошло.

Их сотни находились в ту злополучную ночь не в крепости, а в степи. А где ночует сотня, там должен быть и ее сотник. Так говорит Яса. Тысячники тоже должны были находиться вместе со своими воинами, но Бурунчи позволил им отдыхать в крепости.

Тот же, кто знал не только все подробности, но и причины случившегося, сейчас находился слишком далеко от хана. Звали его князем Святозаром.

* * *

Трудно сказать, почему царь Константин избрал столь странный маршрут движения для своих войск. Вести все собранные к тому времени полки вдоль по Каме якобы на выручку Ряжского полка, как бы за это предположение ни ратовали многоуважаемые господа Мездрик и Потапов, не имело ни малейшего смысла.

Во-первых, тем самым Константин открывал дорогу на совершенно беззащитную Русь, и он этому уже никак не мог воспрепятствовать – пешим за конными не угнаться. Во-вторых, в тех диких местах невозможно было получить существенной поддержки со стороны местного населения.

В-третьих, я хоть и не стратег, но сами посудите – велика ли была Константину выгода с од-ной-единственной тысячи и стоило ли дело того, чтобы самому залезать в западню.

Говорят, что полки не имели пушек. Честно говоря, я сомневаюсь в этом. В городах были, а в полках нет? Что-то не клеится. Утверждают, что их вез Ряжский полк, воины которого делали все, чтобы не допустить их попадание в руки монголов. Но они уже были у степняков, и в немалом количестве.

Остается последнее и наиболее логичное – скорее всего, Константин получил сведения, что на Рязань идут еще пять или шесть туменов, и он потерял от страха голову. Подтверждает это предположение и то, что, несмотря на огромные требования, которые выдвинул Бату, царь согласился удовлетворить их в полном объеме, спасая жизнь внука. Как хотите, но это не делает ему чести.

Если бы аппетит монголов от такой уступчивости не возбудился бы еще больше – как знать. Не исключено, что Русь полностью лишилась бы всех степей в южном подбрюшье, из которого потом было бы так удобно ходить в набеги на оставшуюся территорию. Словом, Бату сам виноват, проиграв уже выигранную кампанию.

Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.

Т. 3, с. 278. СПб., 1830

Была бы Честь!

Не дай, Господь, бесчестья!

Мы за Россию примем смертный бой!

Не станет нас —

не оборвется песня —

Нас примет Бог

и воскресит Любовь!

Марианна Захарова

Когда князь очнулся, он даже не сразу вспомнил, где он и что с ним приключилось. А может, его мозг и не хотел это вспоминать, тем самым давая хозяину передышку. Но Святозар так старался, так упорно силился, что рассудку пришлось уступить своему неразумному хозяину и широким жестом бросить ему все: «На! Смотри! Только много ли тебе с этого будет радости?»

Ох как князь сокрушался, что он вновь связан. Был бы он без пут, да окажись рядом с ним коварный Бурунчи – голыми руками задушил бы хитрого темника и ничего бы тот не успел сделать.

«А теперь что выходит? Иуда я, получается?»

И Святозар с безысходной тоской осознал, что да, так и выходит. Именно так и никак иначе. Ну кто теперь подтвердит, что он не был самим собою, когда кричал тем, кто стоял на стенах? Бурунчи? Или сам Бату?

Да, тот тоже мог бы, поскольку впервые – Святозар с мучительной ясностью только сейчас вспомнил это – попробовать катышки ему предложил именно хан. Случилось это незадолго до той злополучной битвы, во время очередного пиршества.

– Я вижу, тебе немного нездоровится,– сказал Бату и протянул ему зелененький шарик. – Возьми, поможет, – ободрил он князя. – Не бойся. Если бы я хотел тебя убить, то мои воины могли бы это сделать уже десятки раз. И уж тем более я не хочу этого сейчас. Ты – мой друг, и я еще не утратил надежды на то, что ты поддашься на мои уговоры.