маршал Советского Союза Егоров, начальник Генерального штаба. Как руководитель военной игры, он предложил другую идею, основанную на предварительной мобилизации красных… Предложения Тухачевского… «наткнулись на мощное сопротивление и были отклонены целиком»… Лишенная всякой стратегической остроты, военная игра стала представлять собой не что иное, как фронтальное столкновение лоб в лоб по модели приграничных сражений 1914 г., закончившееся с неопределенным результатом. Тухачевский был «глубоко разочарован»{124}.

Тухачевский не позволил заткнуть себе рот. В начале 1937 г. в Академии Генерального штаба он прочел свою последнюю лекцию, решительно настроенный исправить то, что, по его мнению, являлось серьезными недостатками в мышлении Егорова и других высокопоставленных командиров, а также упрекнуть генерала Иссерсона в чрезмерном оптимизме, в котором «гром победы» заглушал все прочее:

Операции будут несравненно более напряженными и тяжелыми, чем в Первую мировую войну. Тогда пограничное сражение во Франции заняло в общем 2–3 дня. Теперь такая наступательная операция начального периода войны может длиться неделями. Что касается пропагандируемого немцами «блицкрига», то он ведь рассчитан на такого противника, который не захочет и не будет драться. Если же немцы встретят противника, который будет грудью стоять и сам наступать, то это будет выглядеть совсем иначе. Борьба будет упорной и затяжной; в ее процессе могут произойти большие колебания в ту и другую сторону на большую глубину. В конечном итоге верх одержит тот, у кого будет больше моральной стойкости и у кого на исходе операции окажутся глубокие оперативные резервы{125}.

Через шесть месяцев, в июне 1937 г., Сталин и его приспешники решили провести чистку верхних эшелонов Красной армии. Тухачевский вместе с генералами Уборевичем, Якиром, Примаковым, Путной и Эйдеманом был обвинен в «измене» и расстрелян. В следующем году исчез и был объявлен погибшим маршал Егоров, который спорил с Тухачевским на военных играх. Маршал Блюхер, командующий советскими войсками на Дальнем Востоке, был расстрелян в ноябре 1938 г. Генерал Вацетис, занимавший высокую командную должность во время Гражданской войны, был арестован прямо в перерыве между своей лекцией и вопросами слушателей в здании Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе.

«Эти децимации, – пишет Эриксон, – сводили старые счеты; сам Тухачевский навлек на себя ненависть Сталина еще в 1920 г.». Сочетание грубых ошибок, тщеславия и зависти со стороны Сталина и маршала Ворошилова привело к серьезной неудаче во время советско-польской войны 1919–1921 гг. В своих донесениях Ленину и Троцкому маршал придерживался дипломатического языка. Все знали, что бóльшая часть старшего комсостава Красной армии относилась к закадычному приятелю Сталина Ворошилову с полным презрением. Теперь этот «дилетант, посредственность, губошлеп» получил возможность отомстить.

Трудно сказать, что помогло Гитлеру больше – неизменная политика умиротворения, проводимая Великобританией после 1933 г., или решение Сталина расстрелять самых талантливых руководителей Красной армии в 1937–1938 гг. И практически невозможно спорить с тем, что, останься армейская верхушка СССР образца 1936 г. в живых, советское верховное командование смогло бы удивить немцев, гораздо раньше изгнать их с территории страны, сократить продолжительность войны и спасти миллионы жизней.

В самой Германии, как прекрасно понимали руководители Третьего рейха, в среде рабочего класса по всей стране оставались сильные очаги сторонников коммунистов и социал-демократов. Поражение или серия военных неудач в Советском Союзе могли пошатнуть немецкий национализм. Гораздо безопаснее, как они считали, будет сперва захватить Западную Европу, использовать ее ресурсы для наращивания германской мощи, а главный трофей оставить на потом. А что делать с «мировым островом» на севере Европы? Немцы предпочли бы видеть там квислинговскую монархию с восстановленным на троне герцогом Виндзорским, так чтобы Британская империя была нейтрализована Германией изнутри, а ее периферия уничтожена Японией.

Решение Гитлера создать Европейский союз силовыми методами сверху было неприемлемо для Лондона и Парижа. В свое время Великобритания сколотила контрреволюционный блок, чтобы помешать Наполеону захватить Европу, а 1815 год поставил точку в их споре. Могла ли она повторить прежний триумф, притом что в Европе у нее практически не осталось союзников? Чемберлен, французский премьер-министр Даладье и их сторонники зашли слишком далеко в деле умиротворения немцев. Немцев требовалось остановить, доказывал Черчилль, до того, как дела примут совсем дурной оборот. Эта позиция в общих чертах совпадала с позицией, занятой Лейбористской партией, которая обеспечила Черчиллю поддержку в парламенте. В отличие от Черчилля, лидер лейбористов Клемент Эттли и его партия поддерживали сторону республиканцев в испанской гражданской войне, а сам Эттли, отряхнув пыль со своей старой униформы времен Первой мировой войны, надел ее и посетил с визитом интернациональные бригады, сражавшиеся на фронте. После войны Эттли разворачивал обратно антифашистов – беженцев из Испании.

Провал политики умиротворения и пакт Молотова – Риббентропа

Для Берлина ситуация складывалась чрезвычайно благоприятно, так что немцев крайне удивило решение британского и французского правительств превратить Польшу в casus belli. Именно это обстоятельство сделало необходимым срочное заключение со Сталиным временного союза, по условиям которого русским доставалась половина Польши, – умаслить их на то время, пока немцы разбираются с Европой. Сталин, как мы увидим, отнесся к пакту с гораздо большей серьезностью, чем его немецкий коллега. Высокопоставленные советские генералы, агенты разведки и дипломаты были настроены крайне скептично, расценивая пакт лишь как средство получить небольшую, но очень нужную передышку для того, чтобы полностью подготовить СССР к войне.

О роли Черчилля в месяцы, непосредственно предшествовавшие сентябрю 1939 г., а также в годы войны написано столь много и столь подробно, что достаточно лишь кратко резюмировать. Он был единственным политиком из правящего класса, который к концу 1938 г. понял, что отсутствие сопротивления Третьему рейху обернется катастрофой сперва для Британской империи, а затем для всей Европы. Этот взгляд пока еще не разделяли ни Консервативная партия, ни Джеффри Доусон, редактор The Times. Лорд Розермер (симпатизировавший фашистам) добился того, чтобы его газета Daily Mail пропагандировала все ту же политику умиротворения, но в более экстремальной форме. Ликование на скамьях правительства в палате общин при известии о том, что фюрер согласился на «мирную» конференцию с Чемберленом и пригласил того в Мюнхен, лучше всего описано одним из участников события:

Краем глаза я глянул в сторону галереи миссис Фицрой – и обнаружил, что миссис Чемберлен внимательно слушает. Прелестная дама, сидевшая рядом с ней, жестом дала понять, что узнала меня, и чуть-чуть помахала рукой: это была герцогиня Кентская. За ней возвышалась фигура в черном. Я пригляделся и узнал королеву Марию, которая, насколько я помнил, прежде никогда не присутствовала в палате общин…

Величественная речь [Чемберлена] длилась целый час… премьер-министр блистательно подходил к заключительной части, но перед тем, как он до нее добрался, я внезапно заметил, что чиновники МИДа из своей ложи отчаянно подают мне знаки. Я не мог приблизиться к ним, так как для этого мне нужно было бы перелезть через 20 помощников министров, поэтому Данглас [в будущем сэр Алек Дуглас-Хьюм] взял у них клочок бумаги, который передал сэру Джону Саймону [министру иностранных дел]. Тот взглянул на него… и взволнованно дернул премьер-министра за край пальто. Чемберлен отвернулся от кафедры, на которую опирался, и последовала еще одна консультация. «Мне сказать им?» – донесся до меня его шепот. «Да», – хором кивнули в ответ Саймон, Сэм Хоар и Дэвид Маргессон…

Премьер-министр… рассказал, что сегодня утром он по телеграфу связывался и с Гитлером, и с Муссолини. В последний момент ему потребовались помощь и вмешательство Муссолини, и дуче не подвел его и действовал быстро. Насколько глупо сейчас выглядели антиитальянцы, а лицо Энтони Идена – я наблюдал за ним – подергивалось, да и сам он выглядел совершенно сбитым с толку… а затем премьер-министр выложил на стол свою козырную карту и зачитал послание…

«Это еще не все. У меня есть еще кое-что, что я хотел бы сообщить палате», – и он рассказал, что Гитлер пригласил его приехать в Мюнхен завтра утром, что Муссолини уже принял такое же предложение… у всех сердца учащенно забились, и у многих – по крайней