– Ну да, при штабе. Дядя Сеня Чухонец.

– Так ищи его скорей!

Раз уж на всех выискался лишь один толмач, так пришлось уж действовать вместе. Сначала вошли в ту избу, что располагалась от склада налево, потом – в следующую. В левой избе хитроглазые финны ничего интересного не поведали, все больше отмалчивались и если и видели кого, то не говорили. В правой же – повезло куда больше. Полковника Кульнева там сильно уважали. Как и многие уже по всем здешним местам.

– Шибко нашего командира хвалят, – толмач Сеня Чухонец пригладил бороду. Был он из простых крестьян-финнов, что проживали под Петербургом с давних времен и считались свободными. Жили, работали на себя, все подати государству платили исправно и никакому помещику не принадлежали.

– Voi, Kyllä, Kyllä! – крестьянин тотчас же закивал, – Eversti Kulnev erittäin hyvä ihminen, todella! Jos kaikki Venäläiset ovat kuin Ruotsalaiset!

– Говорит – очень хороший человек полковник Кульнев, – перевел толмач, – Коли все бы русские такие были – так лучше шведов.

В горнице собралась уже почти все семейство. Глава семьи – кряжистый круглоголовый финн лет пятидесяти – Хейки Макилайнен, его дородная супруга Лииза и три дочки-подростка, их имена Давыдов не спрашивал. Еще имелся сын, старший, но тот третьего дня еще уехал вместе с другими местными мужиками за лесом.

– Леса полковник Кульнев разрешил брать, сколько понадобится, – вновь перевел Сеня Чухонец. – Он вообще местных привечает. Не только солдатам своим отец родной, но и всем добрым людям – друг и защитник.

– Ну, так то всем известно, – усмехнулся Денис. – Спроси-ка, видели ли они кого-то у склада. Вчера днем… и ближе к вечеру.

Услышав вопрос, Хейки задумчиво закатил глаза и покачал головою. Жена же его, Лииза, что-то спросила у дочек… И те наперебой задолдонили такой скороговоркой, что переводчик несколько раз девчонок прерывал, что-то уточняя.

– Они видели там ведьму! – наконец, Сеня Чухонец повернулся к Давыдову. – Появляется тут иногда. Не финка, из лопарей. Из оленьих шкур одежонка, бисером расшита.

– Спроси – молодая ли? – оживился Денис.

– Говорят – молодая, и даже очень. Но все ее тут боятся! Лопарей все боятся – они ж колдуны. Вот и эта – ведьма. Может кровь заговаривать… Ага…

Выслушав хозяина, толмач продолжал дальше:

– В дом к Веккиненам она заходила, просила соли. Так старый Веккинен ее выгнал. И что вы думаете? В ту же ночь вся скотина в их дворе пала! Вот что значит ведьма.

– А она, эта ведьма-то, где живет? – вступил в беседу корнет.

– А где все лопари живут? Известно где – нигде. Кочуют по всей тундре.

– Но тундра отсюда далеко…

– Да не так, чтобы очень. Бывают, приходят и сюда лопари. Особенно в морозные зимы. Или вот, по весне – побираются с голодухи.

– А может, ведьма-то у кого из местных столуется?

– Да что вы! – толмач усмехнулся и махнул рукой. – Кто ж колдунью-то за стол пустит?

– Та-ак, ладно, – Денис потер ладони и подкрутил усы. – Спроси-ка, в какое именно время они эту ведьму видели. Да откуда она пришла… и куда потом делась.

– Сначала днем появилась… как раз только трофеи на склад выгружали. Девки говорят – долго возле амбара крутилась, они видели. Да там много народу было – и солдаты, и местные. Ведьма-то вполне могла спокойно на склад заскочить. Дело свое сделать, а потом незаметно выбраться.

– Ну, то я уж и сам смекаю, – гусар покивал головой. – Воспользовалась суматохой, рассчитала все и… А второй раз, видать, не рассчитала – на часового нарвалась. Почему? Что ее заставило вернуться, разбить? Допустим. Сначала она яд в бутылки добавила… а потом вдруг резко опомнилась, решила никого не травить… С чего бы?

– Верно, какие-то причины на то имелись, господин штабс-ротмистр, – осторожно заметил корнет.

– Вот и я думаю… – чуть помолчав, Денис перевел взгляд на толмача. – Так что они там… Откуда пришла, куда ушла – не видели?

– Видели, – охотно подтвердил толмач. – Девки молодые, любопытные… Говорят, из лесу вышла, в лес и ушла. На лыжах!

– Плохо дело, корнет, – Давыдов вздохнул. – В здешней чащобе мы эту ведьму никогда не выловим. Разве что ежели она опять сюда не придет.

– Тогда и словим! – восторженно воскликнул Тошка. – Обязательно словим, господин штабс-ротмистр, вот ей-богу! Пусть объявится только, ага.

Выйдя на улицу, гусар и толмач обошли склад и направились к штаб-квартире. Невдалеке, у околицы, полковые кашевары разложили костры – готовили пищу для своих и для приготовленных к обмену пленных, коих пока содержали по избам. Со всеми шведскими офицерами полковник Кульнев имел личную беседу и, взяв с них честное слово, предоставил полную свободу передвижения по городку. Впрочем, и пленным шведским солдатам выходить на улицу не возбранялось. У одного из костров Давыдов приметил того самого парнишку-артиллериста, доедавшего варево из большой миски. Добродушно улыбаясь, кашевар – дородный усач в темно-зеленом пехотном мундире – зачерпнул половником дымящуюся кашу.

Швед улыбнулся, замотал головой, показывая жестами, что уже сыт по горло.

– Да ты ешь, ешь, – добродушно бурчал кашевар. – А то вон какой тощой.

Заметив штабс-ротмистра, парнишка быстро поставил миску и, вытянувшись, отдал честь:

– Santé je souhaite, monsieur le siège capitaine de cavalerie![4]

– Et que tu sois en bonne santé, le héros. Comme ta main?[5] – козырнув в ответ, улыбнулся Денис.

– Déjà presque guéri, monsieur le siège capitaine de cavalerie. Je bandée à l’infirmerie[6].

– А что за медаль? Que pour la médaille?

На груди парнишки красовалась серебряная медалька. Красивая, с крестом и тремя королевскими коронами.

– Insigne de notre roi Gustave Guillaume. Pour les services militaires, monsieur le siège de capitaine de cavalerie[7], – погладив медальку, с гордостью пояснил юный солдат.

– Да уж, ты ее заслужил. Ну, выздоравливай, герой. Бон шанс!

* * *

Через пару дней разведка донесла о большом скоплении шведских войск у деревни Пихайоки, что располагалась на самом берегу Ботнического залива. Не медля ни секунды, Кульнев выступил с основным войском и артиллерией по лесной дороге, конницу же – гусар и казаков – отправил в обход, по морскому льду, еще довольно крепкому, по крайней мере – с виду.