– Не хочу у ворот… Домой хочу, на кровать.

Запричитал:

– Где ты, моя квартирка однокомнатная, санузел совмещенный, постель неприбранная; где ты, выемка моя в матраце, – ради чего, скажите? Ну, ради чего?..

Петух не снизошел с ответом. Лишь произнес задумчиво, заполняя ведерко песком:

– "Не тужи на чужбине: нет чужбины для мудрого".

– Это мы доложим… – эхом откликнулся Сиплый

– Это – непременно… – откликнулся Сохлый.

2

А неподалеку.

Совсем неподалеку.

Расположились на скамейке двое, поссорившиеся навеки.

Седые. Благообразные. С непомерным к себе уважением.

Шелестели газетами.

Взблёскивали стеклами очков.

– Читали уже? Про мышей и змею?

– В моей газете этого нет.

– Это напечатано во всех газетах.

– Во всех, кроме моей.

– Вы покупаете не те газеты.

– Вы покупаете – те.

– Я – те. А вы – не те. Будете слушать или нет?

– Приходится.

Зачитал с выражением:

– "В террариуме австралийского зоопарка жила ядовитая змея тайпан из семейства аспидов. Ей поставляли белых мышей, которых она заглатывала, однако недавно развернулись события, крайне удивившие смотрителей зоопарка. Выпущенные в террариум белые мыши отказались исполнять роль пищи, смело атаковали и покусали змею, после чего она погибла". Как вам это нравится?

– Любопытно.

– Любопытно?.. Мыши убили змею, – вы понимаете, что это такое?

Пауза.

– Да, да, это ненормально.

– Ненормально? И всё?.. Мыши – тайпана, кролик – удава, заяц – волка, корова… Редактора газеты, наверно, уже уволили.

– А за что?

– Не будьте наивным.

Пауза.

– Вы думаете?

– Я уверен. Ну, случилось… Ну, напали… Так напиши по-человечески: "Выпущенные в террариум белые мыши смело атаковали змею, после чего она их покусала и съела".

– Но это же не…

– Это же – да. Они ее один раз покусали, а она их – изо дня в день. Почему об этом ничего не писали?

Пауза.

– Опровержение?

– И немедленно. Крупным шрифтом.

– В редакцию?

– В дирекцию. Пусть узнают все мыши, как было на самом деле.

– Правильно. И подпишемся: "Возмущенные змеи".

– Нет. "Возмущенные мыши"…

Зашевелились кусты за скамейкой. Высунулся наружу винопивец с помятым лицом, замшелый, отсыревший за ночь, произнес с придыханием:

– Вас интересуют рептилии? Это замечательно. Моя тема.

Мужчины занервничали. Седые и благообразные.

– Кто таков?

Ответствовал с поклоном, отчего развалились на стороны пряди спутанных, немытых волос, осыпались с них травинки-листики:

– Перед вами композитор. Довольно известный.

– Отчего в кустах?

– Исключительно для творческого уединения.

– Что сочиняете, композитор? Сонаты, симфонии с ораториями?

– В данный момент – мелодию для кобры.

– Для кобры?

– Для нее. Завершаю мелодию для кобры с оркестром. Чтобы выманивать из корзины на арене цирка. Напеть основную тему?

– Не стоит. Да и кобры нет поблизости.

– Тогда одолжите немного. На вдохновение.

Получил пару тугриков и удалился с благодарностью. В прежнее лежбище.

Мужчины помолчали, потом один из них произнес задумчиво:

– Кобра? При чем тут кобра? Да еще в кустах...

Другой вскричал неслышно:

– Он услышал про наши намерения, он и донесет!

– Мы же не против, – возразил его сосед. – Мы – за. "Возмущенные мыши".

– Без одобрения свыше и за – это против.

– Думаете?

– Уверен.

– Тогда так. Вы меня не видели.

– Я вас не знаю.

Разошлись в разные стороны.

Поспешно и навсегда.

3

Они сидели в песочнице посреди детской площадки, лепили куличики.

Лепили и рушили. Рушили и лепили заново.

Подошла мама с ребенком, сказала без симпатии:

– Потеснились бы. Мальчику тоже хочется поиграть.

Мама была хоть куда. В силе. В теле. В естестве женских прелестей и неутоленных потребностях, отчего подрагивали колени и блузка на груди.

Петух оглядел ее, выразился со знанием дела:

– Лучшие девы – они не здесь. Луноликие, с похвальным старанием – обитают в тех краях, куда тебе, Штрудель, нет доступа. Всем хороши, только прическу берегут в постели. Укладка – она денег стоит.

– Что бы ты понимал в девах… Какая перед нами стать! Какие откровения!

– Охладись, Штрудель. Внемли мудрому совету: женолюбие – преграда на пути к величию.

Но Штрудель не внял. Руки его задрожали. Горло пересохло. Куличик развалился.

Что человек вожделеет, в то и будет уловлен.

Произнес в лунатической отрешенности:

– Красавица, вы… народ?

Ответила:

– Народ, и еще какой. Всю жизнь по очередям.

Пригляделась к петуху, которого можно запечь в духовке, спросила:

– Мужчина, где птицу брали? В каком таком магазине?

Заспешила, не дожидаясь ответа:

– Велика ли очередь? Сколько дают в одни руки? С какой нагрузкой?..

Последний вопрос петуху понравился. Кавалер ордена погордился заметно:

– Понял, Штрудель? Меня ценят в этом городе и просто так не выдают. Только с неходовым товаром. А тебя отдадут в виде нагрузки, большего не заслужил.

Женщина не обратила внимания на говорящую птицу. Зрачки расширились. Дыхание участилось. Бормотала в забытье любимый рецепт:

– Курятину отварить, отделить мясо от костей, мелко-мелко порезать… Грибы прокипятить, откинуть на дуршлаг… Репчатый лук обдать кипятком… И в духовку. На средний огонь. Минут на сорок...

Очнулась. Добавила озабоченно:

– Люди болтают: леса вокруг вырубили, кислорода нынче нехватка. Работающим станут выдавать по карточкам, на каждый день, иждивенцам – только вдохнуть. Народ побежал запасать мыло, спички, кислород… Что бы и нам?