— Видишь, это совершенно не страшно, — довольно улыбается он мне в висок, продолжая смущать столь неприличной заботой. — Вставай, Крольчонок, надо смыть мыло.

И убирает руку, позволив мне наконец вздохнуть с облегчением и свести ноги, пряча то, что он так бесстыдно трогал только что. Да, это оказалось не так страшно, как я боялась, да не неприятно, но до ужаса неловко и непривычно, и я скоро, наверное, до головешек сгорю от смущения.

С понимающим смешком демон протягивает мне руки, чтобы помочь подняться. Мне остаётся лишь послушно принять его помощь и, опираясь больше на здоровую ногу, встать из воды.

На этом моя пытка купанием, по сути, и заканчивается. Аедан поливает меня тёплой водой с ковша, проводя ладонями по коже, чтобы смыть пену, потом бросает на пол одно из полотенец, помогает мне выбраться из бадьи и сам вытирает, с явным удовольствием изучая моё тело руками и глазами.

— Знаешь ли ты, насколько красива, маленькая? — спрашивает хрипло, заворачивая меня в чистую и сухую простыню. — К твоим изящным ножкам хочется положить весь мир.

— Моя красота едва не стоила мне жизни… и души, — пожимаю зябко плечами. — Это не то, что я могу считать своим достоинством. И мне не нужен мир, только возможность жить в нём спокойно, свободно и в безопасности.

В глазах демона вспыхивает странный огонёк, уголок его губ дёргается в нечитаемой улыбке, от которой по моей коже снова табуном бегут мурашки.

— Это я тебе с лёгкостью могу обеспечить. Как и многое другое, — обещает Аедан, накидывая на меня ещё одну простыню и пеленая в неё, чуть ли не с головой. После чего поднимает на руки, — Ты согласилась поужинать со мной. Да и рану твою на ноге нужно тщательнее обработать, так что мы сейчас идём в мои покои. Нас никто, кроме моего слуги, не увидит, так что можешь не пугаться и не дрожать.

— А мои вещи? — осмеливаюсь я высунуть нос из-под белого покрова ткани.

— Принесут, раз тебе они так дороги, — хмыкает его величество, направляясь к двери. — Для тебя уже приготовили чистое.

В коридоре обнаруживается Ойзин, явно ожидающий, когда мы выйдем из купален.

— Убери тут всё, как следует, — приказывает Аедан своему слуге.

— Будет сделано, ваше величество, — невозмутимо кланяется тот, словно для него нет ничего странного в том, что его король выносит кого-то на руках из купальни для слуг.

А его величество вместе со мной шагает к служебной лестнице.

Несмотря на уверения Аедана в том, что нас никто не увидит, я всё равно не могу не вздрагивать, каждый раз, когда слышу чьи-то голоса вдали. И всё больше кутаюсь в свою простыню, пряча лицо у демона на груди и поджимая босые ноги. Идти нам приходится долго, и к тому моменту, как его демонейшество открывает очередную дверь, переступает порог и, закрыв её обратно, объявляет, что мы на месте, я успеваю буквально свернуться калачиком у него на руках. А кто-то меня смелой называл. Трусиха и есть.

— Ты сейчас от страха, или от холода больше дрожишь? — интересуется иронично Аедан, продолжая двигаться со мной в качестве ноши дальше.

— И от того, и от другого, — признаюсь я и, собравшись с духом, выглядываю из-под простыни. Чтобы обнаружить, что король принёс меня в просторные, богато убранные, но при этом довольно уютные и тёплые покои.

И отсутствие излишек в декоре, и преобладание тёмных оттенков в обивке массивной мебели, и лохматые серые шкуры на полу, и оружие на стенах, и совершенно не женственные сюжеты на вышитых гобеленах, украшающих стены — все здесь явно говорит о том, что покои это мужские. И хозяйские. С огромной кроватью под балдахином, на которую меня и сгружает Аедан, оставив позади гостиную и ещё одну дверь, отделяющую ту от спальни. Даже не подумав разворачивать тот кокон, в который сам же меня замотал. После чего направляется к небольшому столику у окна и открывает стоящий там маленький резной сундучок.

Неуклюже побарахтавшись, я кое-как выбираюсь из пут простыней, правда, сразу же заворачиваюсь обратно, когда вижу, что демон уже идёт назад ко мне, держа в руках маленькую баночку.

— Давай ногу, — приказывает, садясь рядом на кровать.

— Что это? — спрашиваю тихо, протягивая ему раненную ступню.

— Заживляющая мазь. Моя придворная прорицательница дала в дорогу. Сказала, что пригодится. Вряд ли она работает так же хорошо, как твоя магия, но к утру сможешь спокойно наступать на стопу, — объясняет мне Аедан, снимая крышечку и погружая палец в содержимое баночки.

— Спасибо. У вас есть придворная прорицательница? — с нескрываемым удивлением интересуюсь я.

— Есть. Настоящая сварливая старая ведьма. И я сейчас не только о расе говорю, — хмыкает его величество, втирая прохладную мазь в мою раненную пятку. — Более хитрую и пронырливую интриганку, обожающую совать нос, куда не просят, просто невозможно придумать.

— Если она вам не нравится, то почему вы её не прогоните? — спрашиваю лишь бы не морщиться от боли. Танраггос уже бы казнил, посмевшую его разозлить особу, кем бы она не была.

— Познакомишься, поймёшь, — совсем уже весело уведомляет меня Аедан, закончив с лечением и внезапно целуя мою стопу. — Ты не голодна?

— Нет. Я на кухне поела, — растеряно бормочу я, чувствуя, как он неожиданно прихватывает губами мизинец у меня на ноге. — Что вы делаете?

— Целую. Разве ты не знаешь, что такое поцелуи? Бедняжка.

— Знаю. Но… но… не ноги же… — ошарашенно вскрикиваю я, пытаясь отнять свою конечность у загребущего демона.

— Тебе неприятно? — прищуривается он, бросая на меня лукавый взгляд и даже не думая отпускать.

— Нет, но… это странно… — и снова я краснею, как маков цвет.

— Малыш, нет ничего странного и плохого в поцелуях. Полежи спокойно, и я тебе это докажу.

Так не бывает. Просто не бывает. Этого не может происходить со мной наяву. Такого даже во сне не может быть, потому что я это представить себе бы в жизни просто не смогла. Ну не может король демонов мне ноги целовать. Не может…

И тем не менее он это делает. С плутовской многообещающей улыбкой на губах и весельем в наполненных жаркой тьмой глазах. С нескрываемым удовольствием. И любованием во взгляде.

Снова прихватывает палец. Теперь уже другой. Даже языком его трогает. Потом следующий… О-о-о-ох, как это щекотно. И незнакомо. И приятно. Дико, но приятно… И я внезапно понимаю, что несмотря на стыд и неловкость, не хочу прекращать это безобразие.

Демон что-то неведомое творит со мной. Словно… поклоняется мне, как женщине.

Он. Мне.

Огромный, сильный и устрашающий, той, что привыкла быть лишь ничтожной игрушкой.

Поклоняется своими бережными прикосновениями. Своей лаской и заботой. Этими странными поцелуями. Заставляя чувствовать себя лелеемой и оберегаемой. Значимой для него.