– Ты девушка хоть и наглая до безобразия, но благоразумная. Сделаешь как захочешь и как будет нужно, – Варварин осторожно потянулся. – Слушай, нет нашего штурмбаннфюрера. Уж не случилось ли чего дурного с военным преступником?

– Еще час подождем?

4.25.

Угол улицы Чернышевского

и переулка Маяковского

Видимо, Женька все-таки задремал, потому что заявились гости – неловко взбирались снизу по остаткам ступеней. Первым ковылял коренастый, почему-то опять со сверкающим ножом-шилом в руке. Рукава телогрейки закатаны. Следом ковыляли другие. Внизу остался немец, мерзко улыбался неживым лицом. Из третьего, «пулевого», глаза-отверстия на переносице медленно сочилась кровь. Положил поперек лестницы один кирпич, другой… Женька понял – замурует вместе с мертвецами. Прорываться нужно. В руке очутилась граната. Тут Женька с ужасом осознал, что совершенно забыл, как взводится «РГД-33»[53]…

– Земляков… – дергали за плечо.

Отвлекают гады… Женька схватился за автомат.

– Тьфу, да очнись! – начальница перехватила руку. – Подъем, дома выспишься…

Было холодно. Ясное небо затеняла лишь рваная пелена дыма. С Либкнехта доносились отдельные выстрелы, дальше – у Госпрома – бой не умолкал, грохотало и отдаленно, на востоке, у ХТЗ.

– Внимательнее, – приказал Варварин, поудобнее устраивая на ремне под рукой «ППШ». – Осматриваем на всякий случай улицу, и к машине. Черт с ним, с камрадом Найоком.

– Он нам ни разу не камрад, – уточнила Катрин. – Идем до Бассейной, дальше нет смысла. Евгений, ты у меня смотри – не схвати напоследок чего-нибудь несъедобного.

Старались двигаться в тени. Порой развалины почти перекрывали улицу, группа по одному пересекала открытое пространство. У Женьки ни с того ни с сего начала мерзнуть спина. Окон вокруг было сколько угодно, еще бойницы в подвалах, дверях и проломах. Хоть целиком «Лейбштандарт» прячь. У немцев, естественно, иных дел хватает, не только на рядового младшего лейтенанта засады устраивать, но жутко неприятное ощущение.

У перекрестка стояло несколько противотанковых «ежей», валялся моток колючей проволоки. У тротуара лежал убитый боец.

– Перебегаем, – скомандовал капитан, оглядывая окна верхних этажей.

– Я замыкающая, – сказала Катрин.

Варварин покосился, но возражать не стал. Первым перебежал переулок. Женька, втянув голову в плечи, рванул следом. Оглянулся – начальница сидела на корточках над трупом, шарила под шинелью.

– Вот же дурища… – прошипел капитан.

Блудная подчиненная уже нырнула в тень, протянула командиру красноармейскую книжку:

– Приобщите.

– Катерина, ну что за фокусы? – сдержанно поинтересовался капитан. – Расселась на открытом, как… Мозг уже на Базу ретировался?

– Чего там. Просто не люблю, когда «без вести». Виновата, – Катрин принялась рассовывать по подсумкам забранные у убитого обоймы.

– А боезапас зачем? – не выдержал Варварин. – Ты мне компанию до победного мая составить решила?

– То, что не выстреляем мы, могут выстрелить в нас, – сообщила девушка. – Пошли, что ли?

Впереди уже была Бассейная, пылал угловой дом. В свете пламени деловито пролязгал «T-IV». За танком прокатил полугусеничный «Бюссинг», густо облепленный гренадерами.

– Дальше нам не по зубам, – пробормотал Варварин. – Двигаем к нашему транспорту. Параллельным курсом пройдемся, для очистки совести.

Женька шагал осторожно, старался на мусор не наступать. Надо бы портянки перемотать – сапоги стали как ведра, ноги в них ужасно болтались.

Невдалеке ударил пулемет. Группа присела под защиту забора.

– Шляемся как бомжи последние, – проворчал капитан. – Уходить давно пора.

– Слушай, может, тот эсэсман в мемуарах напутал? Может, не Маяковского, а Каразина? Дома – вон, подходящие. Где эсэсовцу в поэзии разбираться, вот и напутал по памяти.

– Что, этот Каразин тоже поэт? – удивился капитан.

– Понятия не имею. Мы его не проходили, – сердито сказала Катрин. – Я про дома говорю.

– Каразин здесь первый университет открыл, – объяснил Женька. – Еще он что-то писал. То ли либеральное, то ли аграрное. Я когда карту изучал, глянул на всякий случай в энциклопедии.

– Молодец, – одобрил капитан. – Надо же, какой литературный город. Вот только библиотеки редко попадаются.

– Что нам библиотеки? Давайте на перекресток глянем, – Катрин нервно отерла ладонь в разлохмаченной перчатке о брюки.

– Предчувствие? – тихо спросил капитан. – А я спорить не буду. Где-то рядом клиент. Но искать его, что иглу у негра за пазухой.

– Чернокожие тоже симпатичные попадаются. Давайте пощупаем. Тут до кладбища два шага напрямик.

– «А до кладбища четыре шага», – процитировал не понятно кого Варварин. – Пошли…

Женька с некоторым удивлением понял, что начальство возбудилось. Словно к фляжечке разом приложились. Необъяснимая игра нервов.

4.17.

Угол улиц Чернышевского и Каразина

– Вон он – «Лейбштандарт», – прошептала Катрин, опуская бинокль.

Группа сидела между кустами и обвалившимся забором. Впереди был перекресток, часть его заслонял четырехэтажный, отстроенный в каком-то псевдоготическом стиле дом. За перекрестком был виден грузовик, прицепы. Изредка появлялась смутная фигура – должно быть, часовой.

– Не наши фрицы, – с некоторым разочарованием заметил капитан, разглядевший знаки на машине. – Саперы. Наш майор с таким зачуханным пролетариатом дружить не будет.

– А если дальше по улице? Там еще кто-то стоит, – прошептала Катрин. – Из дома глянем…

– Кать, а ты не надумала, случайно, финальную стендовую стрельбу устраивать? – вкрадчиво поинтересовался капитан. – Я твои чувства вполне понимаю, но не разделяю. Мне еще, знаешь ли, жить и работать хочется. Да и возвращаться в Отдел, обделавшись от безысходности, я не собираюсь.

– Это насчет патронов, что ли? – оскорбилась Катрин. – Да я их по привычке подобрала. Не в этом же дело. Посмотреть тянет.

– Тянет, – согласился Варварин. – А если напоремся?

– Что мы, слепые?

К четырехэтажному дому подошли со двора. Пока перебирались через забор, двигались по крышам сараев, Женька боялся ногу неправильно поставить. Начальница глянула свирепо, лохматым кулаком погрозила.

Спустились в тесный двор. Дом стоял мрачный, темный. В окнах тускло поблескивали острые осколки стекол.