Другой капитан, высокий и бледный, пожал руку и проговорил:

— Капитан флота его королевского величества — Тепрель Мюр.

Он сидел на раскладном стуле в спортивных бриджах и розовой безрукавке. На его длинном мизинце ослепительно сверкал перстень. Под холеной кожей при малейшем движении играли выпуклые мышцы спортсмена.

Разговор начали издалека. Капитан «Грейса», заметив, что русский офицер остановил взгляд на его книгах, легко встал и подошел к шкафу.

— Это моя гордость, — сказал он, — коллекция библий. Всего сто двадцать три штуки. Среди них одна — вот эта! — Мюр ловко подбросил увесистую книгу. — Это еще та самая — библия, которой сам Кромвель бил по головам левеллеров в парламенте.

— О да! — подхватил толстый Шелдон. — Ради этого стоило изменить курс, чтобы немецкие субмарины не отправили нас на дно. Мы прибыли в Россию с грузом свиной тушенки, сульфидина и дамской одежды. Кроме того, мистер Тепрель Мюр, являющийся наследником одного значительного лица нашей страны, закупает для своего акционерного общества ваш лес. На обратном пути, чем брать для балласта морской песок или гальку, Тепрель Мюр берет лес…

Мюр, закурив длинную тонкую сигарету, спокойно кидал попугаю шоколадные зерна.

— Россия, — бодро вступил он в разговор, — всегда славилась хорошим лесом. У нас в колониях растут бакаут, тек, сандал, черное дерево, у янки — пичпайн, но русская сосна и пихта особенно ценятся у нас. Нам нельзя без древесины. На один только номер газеты «Таймс» уходит более двенадцати тысяч бревен.

Кивком головы он разрешил говорить Шелдону.

— Мистер Мюр, — говорил капитан «Фрига», — выражает глубокую надежду, что его лес, закупленный в Архангельске, будет в полной сохранности. Адмиралтейство предлагало нам идти под конвоем британского корвета «Ричард Львиное Сердце», но глубокоуважаемый мистер Мюр отказался, так как русские корабли наиболее знакомы с районом плавания и весьма решительны в действиях, предпринимаемых против нашего общего противника… если только он встретится на курсе…

Пеклеванный сказал:

— Я очень рад слышать лестные отзывы о моряках моей нации. — И, посмотрев на часы, тут же спросил: — Когда вы предполагаете сниматься с якоря?

— Это как будет угодно русскому офицеру, — мягко ответил Шелдон.

«Ну, тем лучше», — решил Артем и сказал:

— Штабу угодно, чтобы мы вышли сейчас. Ваши корабли готовы к выходу в море?

— Давно готовы, — ответил Мюр. — Мы здесь околели от тоски.

— Так вот, снимайтесь с якорей по сигналу с «Аскольда»… Кстати, на время похода вам придется передать в наше распоряжение сигнальщика. Сегодня вечером мы уже будем у Канина Носа. Здесь замечены немецкие подлодки, но запас глубинных бомб на «Аскольде» достаточный.

Мюр крикнул в переговорную трубку:

— Мальчик, карту и кофе! Живо!..

Попугай, просунув сквозь прутья решетки свою клювас-тую голову, раскатисто произнес:

— Карррту… каррту… — И вдруг выругался: — Джиги!

— В районе каниноносском, — продолжал Артем, — придется идти на максимальных оборотах, не менее десяти узлов, чтобы до наступления темноты миновать это опасное место.

Вбежал запыхавшийся служка-бой с кофейником на подносе и картой. С любопытством посматривая на Пеклеванного, мальчик разлил кофе по чашкам, разложил на столе карту. Мюр долго изучал район предстоящего плавания, и его розовое тело постепенно покрывалось мурашками.

— Но, — отчеканил он и встал, — мы не гарантированы от встреч с более крупными кораблями противника.

— Вы правы, — ответил Артем, — в морской войне никогда нет точной гарантии. Но на палубе «Аскольда» стоят два орудия, на вашем транспорте — два, на танкере — тоже, это не считая эрликонов и пулеметов. Так? Следовательно, есть на этот раз точная гарантия отбиться от противника.

Капитан «Грейса» молчал. Вместо него ответил Шелдон:

— Мистер Тепрель Мюр не хочет идти в море. Лес стоит по теперешним временам дорого, и к тому же сто двадцать три библии…

— Тогда, — сказал Пеклеванный, — «Аскольд» уходит в море, а вы пойдете уже под охраной корвета «Ричард Львиное Сердце».

Лица капитанов сделались кислыми. Транспорты союзников теряли больше половины своего состава, если их вели свои же военные суда. Зато когда их охраняли русские патрули, потопленных кораблей, особенно после 1942 года, почти не было. Это знали все, прощаясь с мужьями, желая им одного: скорой встречи с русскими кораблями.

Мюр глубоко затянулся дымом и наконец сказал:

— Я, как турист и спортсмен, уважаю риск. Мы снимаемся с якорей сейчас…

Уходя, Пеклеванный по старой морской традиции пожелал капитанам фут чистой воды под киль каждого транспорта, и этим пожеланием он исполнил святое требование морской вежливости…

Через полчаса корабли потянулись в море.

Огонь

Корабли потянулись в море, и когда на траверзе вырос закутанный туманом каменистый мыс, с него донеслось лопотанье деревянного валька: на берегу кто-то выколачивал белье.

Сигнальщик Томми Сирлинг, закутавшись в резиновый плащ, стоял на палубе «Аскольда». Черный, точно обугленный, мыс, дико выпиравший в море, страшил и настораживал, и, когда из тумана раздались четкие хлопки валька, Томми уныло сгорбился и полез в люк. В старой Англии есть много примет, и среди них одна: горе тому, кто, выходя в море, услышит, как женщины колотят на берегу белье, — он погибнет!..

И сейчас, уже в кубрике, лежа на койке, вспоминал неотвязчивое лопотанье валька… Что-то ждет его? Прислушиваясь к биению волн и громыханию редких льдин за бортом, Томми смотрел на русских матросов с любопытством и даже с некоторым разочарованием. Не хотелось верить, что эти простые, ничем не примечательные парни в парусиновых рубахах и есть спасители Европы от Гитлера.

«Однако же, — думал он, — это так. Может, не будь их, и фюрер давно бы сожрал старушку Англию. Только вот суперкарго говорил, что все русские — отчаянные воры».

И, подумав так, Томми лег спать, предварительно запрятав ботинки под подушку…

Борька Русланов прошел в соседний отсек, где сидели перед вахтой его приятели, позвал их:

— Эй, братва! Иди-ка сюда скорее… Нам союзник здорово цивилизованный попался — свои «корочки» под подушку пихнул!

— Тише ты, балбес! — прикрикнули на него. — Тут сплошная травля идет. Слушай лучше…

— Ну и вот, — рассказывал друзьям темпераментный Ставриди. — Только это они с якоря снялись, музыканты — горохом на палубу. «А шторм, спрашивают, скоро будет?» — «А зачем вам шторм?» — «А посмотреть, говорят, желаем…»

— Это ты о ком? — спросил Русланов, подсаживаясь.

— Да мне, понимаешь, тут вчера один матрос с миноносца рассказывал, как они «Дюк оф Йорк» ходили в море встречать. И музыкантов с собой взяли, чтобы они английский гимн исполнили… Ну вот. Из залива только на плес вышли, тут сразу корнет-а-пистон интерес проявлять начал. «А где, говорит, у вас туалетная комната?» Его, конечно, не понимают. «Клозет!» — говорит. «Чего?» — спрашивают. «Сортир!» — говорит. «Такого у нас не водится», — отвечают ему. И так он, пока до «двух нулей» добрался, тут же и концы отдал. Потом фагот с контрафаготом морского царя покормили. Бас дольше всех держался, но и он не выдержал. Палубу-то он испугался пачкать, так прямо в трубу себе отрыгнул, потом мыть ее пошел. Капельмейстер на мостик поднялся. «Беда, говорит, один барабан остался. Но ведь на одном барабане „Боже, спаси Англию“ никак не исполнить». А сам — уже за воздух держится. «Неужели, капитан, у вас нет никакого способа, чтобы спастись от ужасов морской болезни?» — «Конечно, есть, — отвечают ему. — Хотите, мы вас в кочегарку спустим, будете воду качать для камбуза? А лимонов в сахарной пудре не держим. Извините, мол, но мы не трансатлантический лайнер». И кончилось все это тем, что когда встретили они «Дюк оф Йорк», то отдали ему салют, как положено, а вся музыка по углам в лежку валялась…