— Вошь! — выкрикнул Плутон. — Гнусный доброволец, тебе нравится убивать? Вычисти мне сапоги, нацистская сволочь. — Он сунул сапог под нос врагу. — Вылижи с них грязь, а то прикончу!

— Грязная тварь! — завопил эсэсовец и бросился на него.

Плутон отчаянно отбивался и кусался. Большой красный шрам на месте оторванного уха открылся, по шее и плечу заструилась кровь.

Драку прекратил Малыш, обрушив на голову эсэсовца приклад автомата. Булькнув горлом, тот повалился с большой раной на голове.

Плутон тяжело переводил дыхание. Малыш принялся пинать эсэсовца в пах. При каждом ударе долго и злобно ругался.

Мы все смотрели на это с полным равнодушием.

Старик приказал идти дальше. Кто-то спросил, что делать с лежащим без сознания эсэсовцем.

— Преврати ему рожу в блин, — сказал Порта. — Или брось его гнить здесь.

Мы целый день брели по воде, иногда доходившей нам до плеч, или прыгали с кочки на кочку в ходившем ходуном болоте.

Один восемнадцатилетний новичок не рассчитал прыжка и с криком упал в жидкую грязь. Только пузырьки указывали то место, где он исчез.

Под вечер мы вышли к более-менее твердой земле. Порта споткнулся, и огнемет вылетел из его рук.

Вскоре Старик скомандовал привал.

Раздраженные, злые, мы бросились на землю и тут же погрузились в похожий на обморок сон. Постепенно подтянулась, волоча ноги, остальная часть взвода.

Мы пролежали около двух часов, потом Плутон вскочил, держа автомат наготове.

Все тут же насторожились. Бесшумно зарядили противотанковое ружье.

Среди деревьев появились двое.

Мы с удивлением узнали в них эсэсовца и Кроснику. Бросили оружие и снова улеглись.

Тишину темного леса нарушил голос Штеге:

— Миномет у вас при себе?

Мы тут же настороженно приподнялись. В воздухе носилась угроза.

Кросника тяжело дышал.

— Вопроса не слышали? — прошипел Порта. — Где миномег?

— Тебе-то что? — ответил эсэсовец. — Командир взвода не ты.

— Откуда вы, черт возьми, взялись? — крикнул Плутон.

— Пошел ты! — ответил эсэсовец.

В темноте послышалось горловое рычание.

— Сиди на месте, Плутон! — прикрикнул Старик. — Я больше не допущу драк. Кросника, марш за минометом, без него не возвращайся.

Кросника скрылся среди деревьев. Мы тихо лежали, прислушиваясь к его шагам.

— Больше мы его не увидим, — прошептал Бауэр.

Ему никто не ответил.

Через три часа Старик приказал идти дальше.

Сапоги причиняли боль. Ремни и лямки терли. Мы побросали каски, потом противогазы с коробками.

С крутого холма мы увидели перед собой громадный зеленый ландшафт. Казалось, мы очутились посреди зеленого океана.

Старик разрешил отдохнуть всего полчаса. Потом мы стали прорубаться сквозь густой подлесок саперными лопатками и топорами. Небольшие запасы еды вскоре пришли к концу.

Мучаясь от голода и жажды, мы с трудом пробирались вперед. То и дело возникали дикие ссоры. Малейшее замечание воспринималось как жуткое оскорбление. Спокойным оставался только Старик. Он шел, покуривая свою старую трубку. Автомат его висел на ремне. Время от времени он поглядывал на карту и компас.

Порта ухитрился подстрелить лису и большого зайца. Оба были съедены сырыми. Разводить огонь мы не решались. Дым мог выдать нас. Лисье мясо натирали луком, чтобы отбить тошнотворный запах. Но и с запахом съедено было все до последнего сухожилия.

Несколько человек отстали. Мы изредка поторапливали их и продолжали путь, не оглядываясь на всхлипывающих друзей, умолявших хотя бы о минуте отдыха.

Некоторые догоняли нас во время кратких передышек. Когда мы остановились возле ключа, эсэсовец пришел в исступление. Внезапно бросился на Порту, порезал ему щеку и нанес глубокую рану в руку.

Малыш с Плутоном разняли их. Малыш отправил эсэсовца в нокаут. Порта выхватил нож и хотел выпустить ему кишки, но Старик удержал его.

— Пусть себе лежит. Пошли дальше.

Плутон молча кивнул, нагнулся над лежащим без сознания, взял его оружие, плюнул на него и зашагал.

Через каждые пятьсот метров Штеге делал метки на деревьях, чтобы отставшие могли следовать за нами.

На четвертый день мы вышли к узкой лесной дороге с четкими следами подков и тележных колес.

…Они стояли, прислонясь к дереву. Двое невысоких людей в серых шинелях, с автоматами на ремне. Ветер донес до нас легкий запах махорочного дыма.

Мы сразу же превратились в убийц, пещерных людей двадцатого века.

Мы бесшумно легли в траву и поползли. Заросли по берегам ручейка создавали нам необходимое прикрытие.

Приблизясь к цели, мы стали подкрадываться. Порта подмигнул Плутону, изготовившемуся за кочкой к стрельбе. Он раздвинул траву, чтобы открыть сектор обстрела.

Солнце вышло из-за туч и ярко осветило обоих. Один сдвинул на затылок фуражку с зеленым околышем. С руки у него свисала плеть — нагайка.

Мы с потрясением поняли, что они из НКВД.

Тишину разрывает раскатистый грохот трех автоматов. Громкое «рат-тат-тат» длится всего несколько секунд.

Двое с зелеными околышами на фуражках и с нагайками на запястьях сгибаются пополам и валятся вперед. Изо рта и ушей у них течет кровавая пена. Сталь лязгает о сталь — мы сменяем рожки в автоматах.

В лесу снова воцаряется тишина.

Порта протяжно, призывно свистит по-птичьи. Птицы отвечают, сперва робко, потом громким хором.

Мы лежим, напряженные, как сжатые пружины.

Старик приказывает бесшумно рассредоточиться. Четыре ручных пулемета установлены так, чтобы охватывать большой сектор обстрела.

Легионер ползет вперед и ныряет в густые кусты вместе с Хайде. У них противотанковое ружье.

— … твою мать, — прошептал кто-то в зарослях.

Мы видели только верхнюю часть их тел. Нижняя была скрыта кустарником. Около тридцати солдат во главе с лейтенантом бесшумно двигались вперед.

Громкий вскрик. Солдаты остановились и сгрудились возле сержанта. Они нашли своих товарищей.

— Мертвые, — сказал один. Все огляделись вокруг. — Убитые, — сказал другой.

Поднявший руку Старик резко опустил ее.

Мышцы расслабились. Люди с зелеными околышами и нагайками вот-вот получат высшее утешение.

Протяжный, резкий, жуткий крик мщения разрезал воздух.

— Аллах! Аллах акбар!

Сверкнул нож, просвистел в воздухе и вонзился в грудь лейтенанту.