– Как же ты заживешь? – поинтересовался Соболь.

– Ну как? Известно. В Крым махну, к морю. Вино и женщины.

– Сейчас война, какой там Крым?

– Какая война! Она кончится за месяц-другой. Победоносная Красная Армия войдет в Берлин, уж поверьте мне.

– Ну-ну. Ты прямо пророк. – Соболь захохотал. – Слушай, Дикий, – обратился он Сереже, – а ты со своим золотом что делать будешь? Тоже на женщин потратишь? Ты, говорят, с поварихой Дуськой шуры-муры крутил? Было?

– Да-да, – жадно запросил Сморчок, – расскажи, Серый, какая она, Дуська? Правда ли ты ее?.. Ну расскажи? – канючил он.

Но Сережа молчал, поглощенный своими думами.

– Да ну его, – сказал Соболь. – Спит, что ли. Что там Дуська, шалашовка дешевая… С деньгами таких женщин можно отыскать. Золото будет, я через границу подамся.

– Через границу?! – изумился Сморчок. – Как это? – Очень просто. В Турцию или Иран.

– А потом?

– Потом в Париж.

– Ну, значит, в Америку.

– Ерунда это все, – хмыкнул Сморчок. – Через границу не проберешься. Помнишь, как на политинформации рассказывали про Карацупу и его собаку, как ее там звали, Ингус или Индус…

Соболь загадочно усмехнулся.

– Было бы золото. Тогда бы никакие Карацупы не были страшны.

– А я бы в лесу остался жить, – сказал Косой. – Здесь ни войны, ни собак, ни пограничников, ни воров… Тихо, спокойно…

– Только медведи бродят, – ехидно подсказал Соболь.

– Нет, ребята, – неожиданно вступил в разговор Сережа, – в лесу нельзя. Не место тут человеку. Мы вон два года жили… Так уж лучше в тюрьме.

– А мы думали, ты спишь, – откликнулся Соболь, – так, говоришь, в лесу плохо?

– Нет, не плохо. Тут спокойно, просторно. Но не человеческий это покой. Не людской…

– А какой?

– В лесу, конечно, страшновато иногда бывает, – перебил Косой. – Особенно в таком, как этот. Здесь всякая нечисть водится.

– Какая еще нечисть?

– Лешие, лесовухи.

– Ну пошел: лешие! Бред все это!

– Не скажи, – Косой поковырял костер палкой, отчего в темное небо взвился сноп искр. – Лешие точно есть. Батянька нам часто рассказывал разные истории про леших. Вроде даже сам видел его, проклятого. Вот, помню, говорил, как его крестная пошла вместе с другими бабами на болото за ягодой. Вот, значит, они набрали полные туеса и вроде домой засобирались. Вдруг смотрят, какая-то женщина поодаль идет, вся в черном, и платок тоже черный, прямо на глаза надвинут. Они дивятся: кто, мол, такая? А та прямо в болото и идет по нему, не тонет. Те сразу поняли – лесовуха. Заманивает их, значит.

– А дальше что? – спросил Соболь.

– Да ничего. Ушла она своей дорогой.

– Так чего же не заманила?

– А вот еще был случай, – продолжил Косой, не обращая внимания на реплики Соболя, – только это давно, еще до революции случилось. Одну девчонку крестили, и тут мимо проходил какой-то старик. Позвали его за крестного. Он и говорит родителям: пускай, как моей крестнице шестнадцать лет будет, приходит ко мне в избу, я ей подарок сделаю. А это леший был. Вот девчонка растет. Подросла до положенного срока, тут ей и рассказали. Делать нечего, отправилась в лес, нашла избушку. Видит, в сенях бочка, полная крови стоит, смотрит на печку – там подвешены головы и руки человеческие, заглядывает в голбец – там кишки лежат, сунулась в печку, а там жарятся титьки женские.

Вошел крестный. Девка с ним поздоровалась, говорит, я тут без тебя осмотрелась.

– Ну и ладно, – тот отвечает.

– А что это у тебя голова и рука на печке?

– Говядина вялится.

– А кишки в голбце?

– Солонина к лету.

– А кровь в бочке?

– Это квасок.

– А титьки в печке зачем?

– Это жаркое мне на обед. Не хочешь ли со мной поесть?

Она согласилась. Вынули титьки из печки. Она осторожно ест, а он с жадностью. Съел, а потом за крестницу принялся…

– Сожрал, что ли? – захохотал Соболь.

– Ну!

– А как же узнали, что он ее сожрал? Ведь свидетелей не было – он что же, пошел к ее родителям и рассказал?

– Что ты все привязываешься, – разозлился Сморчок, – что да как? Тебе какое дело? Рассказывай дальше, Васька.

– Стойте, пацаны, – шепотом сказал Косой, – глядите! Видите, кто-то стоит… – он кивнул куда-то за костер.

– Где стоит? – испуганно спросил Сморчок.

– Да вон он, вроде уходит.

– Ага, вижу, – севшим голосом пробормотал Сморчок. – Точно кто-то там есть.

– Где же этот? – насмешливо спросил Соболь у Косого.

– Вроде был!

– Вроде! Сами себя пугаете своими дурацкими сказками. Давайте спать. Вон Дикий уже давно дрыхнет, так вы договоритесь, что мальчики кровавые в глазах появятся.

Он завернулся в одеяло и затих, а Васька и Сморчок еще долго лежали без сна, таращась во тьму.

3

Утро выдалось ясное и свежее. Вчерашних туч словно и не бывало. Ребята поднялись, раздули костер, позавтракали и двинулись вперед.

На этот раз лес, по которому они шли, был совсем сухой. Осинник вовсе исчез, а березы попадались только старые и очень большие. Но в основном лес состоял из огромных, высоченных сосен. Был он светел и гулок, словно храм. Под ногами глянцевито поблескивали заросли брусники с сохранившимися кое-где прошлогодними ягодами. Ребята весело перекликались, стучали палками по стволам сосен, сгоняя дятлов. Даже скептик Соболь заметно повеселел и насвистывал какую-то песенку. Один Сережа, словно автомат, двигался вперед и не замечал окрестных красот.

Болото, настоящее болото началось неожиданно. Только что шли по ровной сухой земле, и вдруг перед глазами предстало оно, чуть подернутое рябью. Болото поросло невысокой осокой, остролистом и еще какими-то неведомыми водными растениями.

– Что же дальше? – спросил Соболь. – Похоже, пришли?

– Дальше через болото, – ответил Сергей.

– Но это невозможно.

– Попробуем. Помните, что я вам говорил. Только идти строго за мной. След в след. Не забывайте о слегах. В случае чего опирайтесь на них.

– Но как же по воде? – недоумевал Сморчок.

Не отвечая, Сережа разделся, связал вещи и закинул их за спину. Вещевой мешок он перевесил на грудь. Остальные неуверенно последовали его примеру.

– А нельзя обойти? – задал вопрос Соболь.

– Нельзя, – ответил Сережа. – Болота тянутся на сотни километров.