– Ну-ка, ну-ка… А почему именно четверку, а, капитан? – Это уже не выдержал командир полка. Ишь, как он меня глазами-то сверлит.

– А нельзя против немцев тройками летать. У них еще с Испании строй парами отработан. Звено – четыре истребителя. Каждая атака – их двое на один наш самолет получается. А у нас – тройка… Ни к селу ни к городу… – комполка быстро переглянулся с Кравченко. Видать, уже обсуждали этот вопрос, спорили. – Как говорится, третий – тут явно лишний. Если разворот влево – то правый ведомый отстает, а левый – вынужден сбрасывать скорость и смотреть, как бы не столкнуться с двумя другими. Вправо – то же самое будет, только в зеркальном, так сказать, варианте. В результате – в любом случае третий истребитель оторвется и отстанет, без скорости и без защиты… И сразу будет сбит… А нам это нужно – вот так, ни за понюх табаку, терять летчика и самолет? Не-е-т, тогда уж мы лучше сами, без прикрытия полетим.

– Как у вас, товарищ капитан, легко все получается… Раз – и пара вместо тройки. А Устав, требования наставлений? – заинтересованно спросил комполка.

– А что Устав, товарищ майор? Устав предусматривает только основное – принцип построения самолетов в бою. Изменились условия – изменился и этот принцип. А Устав, между прочим, и требует от командира творческого, новаторского подхода. Да что там – просто обязывает командира быть думающим и инициативным. И дает, между прочим, соответствующие полномочия. Вон, на Севере, насколько я знаю, уже перешли на строй пар и летают себе, немцев бьют. И никто, что характерно, не жалуется.

Комполка метнул на комдива горячий взгляд. Тот ответил ему чем-то вроде: «А я что? Я ничего, я и сам так думаю. Надо – так давай, делай!»

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите? В связи с некомплектом истребителей, временно, а?

– Давай, майор, делай. В связи с нехваткой боевой техники разрешаю временно перейти на строй пар. А там поглядим, посмотрим… Может, что и получится.

– Слушаюсь! – Ишь, как обрадовался. Да-а, припекло тебя видать, товарищ командир полка.

– Так что вам нужно, капитан? Если конкретнее?

– Так я уже вроде все и сказал, товарищ майор. Есть возможность – дайте в прикрытие две пары…

– Дадим шесть истребителей.

– Совсем хорошо. Только опытных летчиков, чтобы понимали друг друга с полуслова. А машины у вас радиофицированные?

– Вот чего нет – того нет. Сняли с машин рации, приказ такой по округу был. Да и толку от них… Один треск.

– Вот и у нас радио нет. Ничего, мы с вашими летчиками все на земле подробнейшим образом оговорим. Думаю, все будет нормально. Кого дадите?

– Да вон, капитана Семенова. Вон стоит, видите? Уже всю землю под собой изрыл, не терпится ему, понимаешь… Семенов! Давай сюда!

* * *

Капитан Семенов быстро, не сдерживаясь, подошел к нам. Глаза его заинтересованно блестели. За ним, тихой сапой, потянулись и его летчики. Мужики были взрослые, лет по 27 – 30. Летать, пожалуй, умеют… Поглядим.

– Товарищ генерал-лейтенант…

– Ладно, ладно, Петро, не до этого сейчас. Вот, знакомься. Капитан Плешаков, старший лейтенант… э-э…

– Миколайчук, товарищ генерал-лейтенант!

– Точно… Полетите их сопровождать. Парами полетите.

Комэск Семенов уважительно потряс нам руки и, довольный, потихоньку буркнул: «Наконец-то…»

– Ну-ну, капитан. Не критикуй начальство. Молоко на губах еще не обсохло… Давайте, договаривайтесь, как пойдете, что делать будете. А мы с майором послушаем, глядишь, что и подскажем.

– Прошу туда… в тенек. Там и стол есть. – Комэск приглашающе махнул рукой.

Мы перешли под тень деревьев. Комэск достал из планшета и разложил на дощатом столе изрисованную цветными карандашами карту. Мы с Андреем достали свои и стали тщательно переносить обстановку – линию фронта, указанные зенитные батареи противника, выявленное скопление немецких войск у переправ. Закончив художество, я спросил: «Обстановка свежая?» Капитан утвердительно мотнул головой: «Утром уточняли…»

– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? – Кравченко кивнул, и я продолжил: – Товарищи летчики! Никакого особого геройства и никаких особых сложностей в вылете не будет. Скромно и спокойно идем к Березине. Заходим на территорию противника и начинаем барражировать на высоте три – три с половиной тысячи метров. Будем ждать групповую цель. В идеале – несколько немецких бомбардировщиков. Нас информировали, что они ежедневно делают авианалеты на наши части, обороняющие места переправ, так?

– Так точно… – утвердительно кивнул комэск.

– Какими группами летают?

– До двадцати самолетов. Обычно – пять-шесть троек.

– Истребительное прикрытие серьезное?

– Да нет… Тут интересное дело, товарищ капитан. Обычно шесть-восемь «Мессершмиттов». Но они, как только нас увидят, бомбардировщики свои бросают, и давай за нами гоняться. Чисто «салочки» получаются, за ноги их и об угол… А нам и деваться некуда. Погонишься за бомберами – «худые» на хвост садятся, начнешь немцев отбивать – бомбардировщики упустишь. Вот и начинается чехарда. Подскочил, стрельнул по бомбардировщику, и сразу в вираж, немца с хвоста сбрасывать. А что «Хенкелю» одна пулеметная очередь? Как летел, так и летит, сволочь. Вот так и крутимся. Бензин сожгли, боекомплект расстреляли, а результата-то и нет… В лучшем случае – заставим их все бомбы сбросить с одного захода. А там – куда уж попадут…

– Да-а, знакомое дело… Ну, ничего. Слетаем, глянем… А делать будем так.

* * *

Мы с Андреем идем на трех тысячах. Впереди, километрах в двух и чуть выше, идет четверка капитана Семенова. Еще выше – пара из самых опытных его пилотяг. Им я сказал держать высоту. Что бы внизу ни происходило – держать высоту. Постоянно угрожать немцам атакой, но высоту не терять. Пришлось надавить авторитетом комдива, но эту мысль я им в головы вбил.

Четверке комэска задача обычная – связать боем истребители немцев и оттащить их от бомберов. Ну, а нам с Андреем самое простое – стрельнуть по немцам и заставить их опростаться на свои же наземные войска.

Вот и летим, значит. Идем практически точно на запад. Солнце сзади. Холодный воздух бодрит. Это мягко говоря… Кабина у «ишачка» открытая, как вы помните, вспотеть будет сложно. Давит рев мотора. Он еще, зараза, при любом маневре меняет тональность. С непривычки сложно. Все время вскидываешься, а ну как сейчас заглохнет? Неприятно, очень неприятно…

Я сделал «змейку», мельком глянул на истребитель Андрея, заодно мазанул взглядом по небу за нами – не крадется ли коварный враг?

Нет, все чисто. Андрей крутит головой, очки надвинуты, вид внушительный… Сталинский сокол, одним словом. Увидел меня в кабине – разулыбался. Я ему погрозил кулаком и обвел рукой небо – «Смотри!» Он, как китайский болванчик, закивал головой. Связь у нас есть, но пока говорить как бы и не о чем… Летим.