Итогами 1713 года Петр остался вполне удовлетворенным: шведы были почти полностью изгнаны из континентальной Европы, лишились значительной части Финляндии. Радовали и вести из Турции. Правда, там Карлу XII удалось еще раз убедить султана объявить войну России, но это вызвало такое недовольство в самой Турции, что военные действия фактически не начинались.

В известиях с юга Петра более всего устраивало намерение султана выслать из пределов страны Карла XII. Обстоятельства выдворения надолго задержавшегося в Турции шведского короля давали основание полагать, что он уже лишился кредита у султана и не сможет провоцировать его на войну.

По поручению султана турецкий сераскер и крымский хан прибыли в Бендеры к Карлу XII с предложением покинуть турецкие владения. Король отказался выполнить повеление султана. Тогда 12 тысяч татар и янычар окружили королевский стан, надеясь блокадой принудить короля к сдаче. Но, лишившись продовольствия и фуража, король велел перестрелять подаренных султаном арабских коней. Одновременно он начал укреплять свой лагерь, роздал оружие даже слугам и канцеляристам.

Когда королю сообщили, что будет применена сила, он ответил: на такой шаг не осмелятся.

Сколько ни уговаривали короля оставить страну добровольно, как ни убеждали его, что сопротивление горстки людей огромной армии бессмысленно, он оставался непреклонным. Турки подвергли дом артиллерийскому обстрелу и подожгли его. Кто-то из свиты короля сказал об опасности погибнуть в огне. Но Карл продолжал играть роль трагического актера: «Пока не станут гореть ваши платья, опасности никакой нет!»

Все же король вынужден был покинуть горящий дом. Янычары обезоружили его и привели к сераскеру. Во время схватки осаждавших с осажденными погибло около 600 турок. Так Карл XII отблагодарил хозяев за четырехлетнее гостеприимство.

Поражения шведов на суше, утрата ими многих владений на континенте, а также опорных пунктов в Финляндии наносили огромный ущерб экономическому и военному потенциалу Швеции. Страна агонизировала, но продолжала сопротивление. Петр ясно представлял пути и средства достижения мира. Шведы, по его мнению, все еще надеялись на неуязвимость своей коренной территории. Военно-морской флот, по выражению Петра, был «последней надеждой» Швеции. Задача состояла в том, чтобы лишить ее этой «последней надежды», то есть дополнить превосходство вооруженных сил России на суше превосходством на море.

Строительство флота постоянно привлекало внимание Петра. Он не жалел ни времени, ни усилий для создания верфей, спуск корабля на воду был для него праздником. Приезжая в Петербург, царь всегда прежде всего спешил заглянуть на Адмиралтейскую верфь, где он распоряжался, наставлял, показывал, проверял. И тем не менее Балтийский флот уступал шведскому. Со времени основания Петербурга он ежегодно пополнялся новыми кораблями, но вплоть до Полтавской виктории на флот возлагались преимущественно оборонительные задачи. Этими задачами определялся класс закладываемых кораблей – тогда строили главным образом мелкие суда, рассчитанные на плавание у побережья. Теперь принимались срочные меры к сооружению линейных кораблей, оснащенных десятками пушек и способных выполнять боевые задания в открытом море. Энергичные заботы приносили плоды. 15 июля 1713 года царь пишет находившемуся в Турции Шафирову: «Флот наш, слава богу, множитца, мы уже ныне тринадцать линейных кораблей от 50 пушек и выше имеем, а еще ждем довольного числа к себе». Петр был прав: его детище мужало, число линейных кораблей увеличивалось. Но в такой же мере он был прав, когда два месяца спустя сказал: «А мы большими кораблями не сильны».

Царь решил ускорить комплектование флота покупкой готовых кораблей за границей. Еще в 1711 году он отправляет в секретную заграничную командировку корабельного мастера, выходца из аристократической фамилии Федора Салтыкова. Ему было велено «вести себя везде инкогнито за дворянина российского, в корреспонденции иметь надлежащую осторожность, обо всем писать цифирью». Тайное поручение Салтыкова состояло в выполнении им роли агента по скупке кораблей в портах морских держав. Главное руководство операцией царь возложил на своего посла в Амстердаме князя Бориса Ивановича Куракина. В сентябре 1713 года Петр еще раз напомнил послу о важности поручения: «Прошу вас, чтоб гораздо трудились в покупке кораблей, ибо наша ныне война вся в том состоит». Салтыков уже в 1712 году сторговал 10 кораблей. Часть из них Петр тщательно осмотрел. Глаз опытного кораблестроителя обнаружил в них существенные недостатки, по качеству они оказались ниже кораблей отечественной постройки. Они «достойны звания приемышей, ибо подлинно отстоят от наших кораблей, как отцу приемыш от роднова, ибо гораздо малы пред нашими», а главное, «тупы на парусах», то есть имели медленный ход.

Заботы царя о пополнении флота новыми кораблями сочетались с обучением личного состава военно-морскому делу. Петр – частый гость главной базы русского флота – Кронштадта. Там он проводит целые недели, устраивает смотры, учебные сражения, упражняет матросов и офицеров в выполнении морских команд.

Молодой Балтийский флот участвовал в финской кампании 1712–1713 годов. Он обеспечил как высадку десантов, так и снабжение их боеприпасами, снаряжением и продовольствием. Один из таких рейсов с участием Петра сопровождался потерями: корабли попали в небывалой силы шторм, три галиота затонули, экипажи двух из них погибли. Сообщая об этих потерях, Петр писал: «Нептун некоторую пошлину взял». Царь знал, что известие о катастрофе встревожит Екатерину, поэтому просил корреспондентов не сообщать ей подробностей. Одному из них он писал: «Прошу о сем так пространно не объявлять домашним моим». Другому: «Пожалуй, не говори ей о сем, приеду и расскажу сам».

Первый крупный успех на море пришел летом 1714 года. К этому времени русский флот располагал такими силами, что внушал Петру уверенность в том, что он может выдержать испытание боем: «Теперь дай боже милость свою! Пытаться можно».

В июне галерный флот под командованием Апраксина доставил провиант в Гельсингфорс и должен был двигаться к Або, чтобы обеспечить находившиеся там русские войска продовольствием. Путь к Або преграждала шведская эскадра в составе 16 крупных кораблей, 8 галер и 5 других судов, стоявших у мыса Гангут.

18 июля к месту расположения галерного флота прибыл Петр. После рекогносцировки местности он разработал оригинальный план действий: было решено в узкой части полуострова Гангут устроить «переволоку» из бревен для перетаскивания легких судов на противоположный берег. Замысел состоял в том, чтобы этой демонстрацией ввести неприятеля в заблуждение. Шведы попались на эту диверсию и, стремясь помешать перетаскиванию судов, раздробили свои силы, чем немедленно воспользовался Петр.

26 июля был днем полного безветрия, паруса шведских линейных кораблей беспомощно свисали на мачтах.

Корабли не могли маневрировать. Русское командование «по многим воинским советам» решило использовать благоприятную обстановку. 20 галер беспрепятственно зашли в тыл шведской эскадры. Следом за ними были отправлены еще 15 галер, а на следующий день этот маневр совершил весь галерный флот. Маневр стоил русским ничтожных потерь: неприятелю удалось захватить всего лишь одно судно, севшее на мель. Шведы непрерывно палили из пушек, но это была бесполезная трата пороха и ядер: галеры оказались вне досягаемости корабельной артиллерии шведов.