Гражданские дела царя не ограничиваются подготовкой к открытию коллегий. В 1714–1715 годах царь издает ряд нормативных указов, о которых будет подробнее рассказано в следующей главе: указ о единонаследии, указ, запрещавший должностным лицам вступать в подряды, и др.

Казалось, что Петр был близок к завершению реформы центральных учреждений и дни приказов были сочтены. Но начинание неожиданно пришлось прервать – Петр в конце 1715 года серьезно заболел, а в январе следующего года он, еще не оправившийся от болезни, вместе с супругой отправился за границу. Конечный пункт поездки – курортный городок Пирмонт, цель путешествия – лечение.

Петр ехал на запад медленно, с продолжительными остановками, вызванными то его болезнью, то недомоганием беременной супруги, то дополнительными заботами, всегда возникавшими в пути.

В Гданске царь прожил свыше двух месяцев. Теперь он уже не ограничивался осмотром достопримечательностей, он стал приобретать редкости для Петербургской кунсткамеры. В сопровождении городских властей Петр посетил лютеранскую церковь. Рассказывают, что проповедь он слушал без парика и, почувствовав холод, молча снял парик у стоявшего рядом бургомистра, водрузил себе на голову и вернул его владельцу лишь по окончании богослужения. Здесь же в Гданске он отредактировал все 108 глав и три части «Устава воинского» и отправил его в Россию для размножения типографским способом. Петр внес в текст до 200 исправлений и дополнений, придававших формулировкам лаконичность, четкость и ясность.

В этом выдающемся сочинении подводились итоги развития отечественной военной мысли. В Уставе нашли отражение все новшества, примененные царем и его генералами в годы войны. Устав предусматривал существование в действующей армии корволанта, блестяще оправдавшего себя в битве при Лесной. Главное достоинство корволанта – подвижность, оперативность: «всюду поворачиваться без тягости», как сказано в Уставе. Новым было и правило стрельбы шеренгами, когда на колени садилась не одна, а две шеренги. Устав придавал огромное значение рукопашному сражению и поэтому отводил много места обучению приемам штыкового боя. «Имя солдат, – сказано в Уставе, – просто содержит в себе всех людей, которые в войске суть, от вышнего генерала и даже до последнего мушкетера, конного и пешего». Имени солдата недостоин нарушитель воинской чести и воинских традиций: «Кто знамя свое или штандарт до последнего часа своей жизни не оборонит, оный не достоин есть, чтобы имя солдат иметь». «Победу в войне обеспечивают добрые порядки, храбрые сердца, справное оружие». Одновременно «Устав воинский» являлся уголовным кодексом: он определял меру наказания не только за нарушение воинской дисциплины, но и за политические преступления: «всякий бунт, возмущение и упрямство безо всякой милости имеет быть виселицею наказано».

«Устав воинский» заложил основы национального военного искусства. В течение столетия им руководствовались в сражениях и при обучении войск все выдающиеся полководцы России: Румянцев, Суворов, Кутузов.

Путешествие к Пирмонту было насыщено деловыми встречами с польским и прусским королями, герцогом Мекленбургским. Но главное значение Петр придавал встрече с датским королем. Послу в Копенгагене князю Долгорукому он поручает уговорить Фридриха IV встретиться с ним, царем, в пункте, лежащем по пути в Пирмонт: «желаю сего свидания, дабы все определить и потом ехать лечиться». Что намеревался «определить» Петр? Убедить короля в том, что «потребно вступить в самую Швецию, и там силою оружия принудить неприятеля к миру».

Свидание состоялось близ Гамбурга в мае 1716 года. Во время четырехдневных переговоров удалось достичь соглашения о высадке десанта в Шонию – прибрежную провинцию Швеции, ближе всего отстоявшую от датских берегов. Удовлетворенный исходом переговоров, Петр спешит в Пирмонт, где почти три недели принимает воды. Из Пирмонта он возвращается в Померанию и Данию.

Казалось, что обстановка на Балтике благоприятствовала усилиям царя. У него появились новые помощники: англичане и голландцы, много раз безрезультатно протестовавшие против действий шведских каперов, решили защищать торговые пути к портам России оружием и отправили в Балтийское море свои эскадры. Петр весь отдается подготовке десанта: распоряжается о сосредоточении войск, отправляется к неприятельским берегам, где на виду у шведов, подвергаясь обстрелу прибрежной артиллерии, измеряет глубину в шхерах для определения места высадки десанта. Наконец, царь становится главнокомандующим флотов России, Англии, Голландии и Дании.

Петру, однако, пришлось еще раз испытать разочарование. Конечно, объединенная армада в составе 84 военных кораблей, среди которых на 21 развевался боевой флаг русского флота, могла принудить шведов заключить мир. На деле же ни один из трех союзников Петра всерьез не помышлял об активных военных действиях.

Командование флотами четырех держав оставило у Петра приятное воспоминание лишь в одном отношении: «Такой чести повелевать флотами чужестранных народов и своим вместе едва ли кто на свете удостаивался. Я с удовольствием вспоминаю доверенность тех держав».

«Доверенность», однако, не простиралась далее совместного участия в маневрах. Много холостых залпов было произведено во время взаимных приветствий командующих национальными эскадрами, но по неприятелю – ни одного выстрела. 28 сентября 1716 года русская эскадра отмечала викторию при Лесной. В торжествах принял участие и английский флот. В походном журнале записано: «Пополудни английский адмирал палил со всего флота, поздравляя воспоминанием сей виктории». Участие английского и голландского флотов в плавании по Балтийскому морю имело значение демонстрации и не преследовало цели поставить Швецию на колени. Датский король тоже саботировал достигнутое в мае соглашение. Поведение датчан Петр оценил через четыре дня после того, как принял командование объединенным флотом. Позже он пишет Апраксину: «Бог ведает, какое мучение с ними. Сущее надобное время пропускают, будто чужое дело делают».

Можно представить, какое чувство вызывали у нетерпеливого Петра нарочитое затягивание сроков выполнения обязательств датским королем. Однажды на этой почве между Петром и Фридрихом IV возникло маленькое недоразумение.

Царь, как мы знаем, мог довольствоваться пятью часами сна в сутки и вставал очень рано. Он послал в 8 часов утра сказать королю, что желает с ним встретиться. Петру ответили, что король спит. Спустя два часа, когда Петр вновь осведомился о возможности свидания, ему сказали, что хотя король уже встал, но никто не смеет входить в его комнату. Через час Петру сообщили, что король еще не одет. Наконец, когда у непоседливого русского царя иссякло всякое терпение, смущенный Фридрих IV сам явился к нему. Датскому королю пришлось выслушать следующее замечание Петра: «Мой брат, дела не могут идти хорошо таким образом; каждый день у нас есть много важного, что мы должны сообщить друг другу, между тем к вашему величеству не всегда можно иметь доступ. У меня также есть свои дела. Условимся раз и навсегда иметь определенный час и день, в который мы можем видеться, когда нам будет что сказать друг другу». Король согласился с доводами царя, но возражал против свиданий в утренние часы.