— Потому что он Эдмунд Тревис, — ответила Мередит.

— Она вас ожидает.

Смотрительница дома престарелых в Льюишеме приветственно улыбнулась Джесс и сержанту Джинни Холдинг, но смотрела на них настороженно. Это была крепкая женщина средних лет с именной табличкой на груди. Очки висели у нее на цепочке на шее.

Дом престарелых располагался в симпатичном, хотя ничем не примечательном современном здании с большими окнами, пропускающими массу света, за которыми виднелся кусочек пыльного газона, отделяющего дом от оживленной дороги. В вестибюле цветы в вазах, на стенах пейзажи дальних стран, которые мало что говорят обитателям, если что-нибудь вообще говорят. Крупное объявление на доске у входа напоминает о сегодняшнем визите передвижной библиотеки и просит приготовить книги к обмену. В воздухе смешение запахов мастики для пола, дезинфекции, вареных овощей и старческих болезней.

— Собственно, это не настоящая передвижная библиотека, — пояснила смотрительница Джинни, которая разглядывала объявление. — Одна местная библиотекарша привозит подходящие книги, знаете, с крупным шрифтом, и на час раскладывает в общем зале. — Она снова обратилась к Джесс: — Если позволите, хотелось бы обменяться с вами парой слов в кабинете перед встречей с Дороти.

Кабинет как все кабинеты: заваленный всякой всячиной стол, факс, компьютер, картотека. Смотрительница выдвинула два неудобных с виду стула и предложила сесть.

— Мы совещались с доктором Фрименом по поводу вашего посещения. — Она помолчала, как бы в ожидании комментариев. Не дождавшись, продолжила с легким неудовольствием: — Доктор Фримен несет ответственность за медицинское наблюдение за нашими подопечными. — Слова были подчеркнуто жесткими и сопровождались грозным взглядом.

— Мы согласовали визит с вашим полицейским участком. — Джесс не испугаешь ссылками на авторитеты. Существует предварительная договоренность и с полицией Девона и Корнуолла, которая вела дело об убийстве Фреды Кемп. Кстати, оно до сих пор остается открытым. Только незачем докладывать об этом смотрительнице.

— Вот как?

Женщина не понимала, как отнестись к подобному ответу. После краткого размышления решила отвергнуть. Возможно, за этими стенами полиция чем-нибудь и распоряжается, но здесь правит бал доктор Фримен.

— Полагаю, — отрывисто сказала она, — вы желаете поговорить с Дороти о ее сыне. У него неприятности?

— Он причастен к проводимому нами расследованию, — осторожно ответила Джесс.

— Она его обожает, — сообщила смотрительница. — Расстроится, если он попал в беду. — Тон укоризненный, словно в беде виновата Джесс.

— Сын ее навещает? — спросила Джинни.

— О да, регулярно, раз в месяц. Дороти только его и ждет. Буквально живет ради этого. У нее нет никого, кроме него. Должна заметить, он ее тоже любит без памяти.

— Миссис Притчард достаточно здорова для беседы с нами? — уточнила Джесс. Сердце сжалось. Стоило ехать в такую даль, чтобы услышать, что миссис Притчард слишком слаба для допросов.

Смотрительница выпятила губы.

— Физически да, безусловно, несмотря на жестокий артрит. Именно поэтому она к нам переехала. Иначе обязательно сама справилась бы. Знаете, ей еще нет семидесяти, большинство наших подопечных гораздо старше. Я ей очень сочувствую, ведь она к нам попала сравнительно молодой. По-моему, это ее угнетает, что можно понять. Голова у нее в полном порядке, тогда как у некоторых подопечных, по правде сказать… — Она красноречиво умолкла.

— Значит, вспомнит события двадцатипятилетней давности? — спросила Джесс.

— Ох, боже мой, конечно! Не подумайте, почти все помнят далекое прошлое. Забывают, что было на прошлой неделе. Дороти вообще не из той категории. Ум ясный как стеклышко. Она здесь исключительно из-за артрита. Не может за собой ухаживать. Должна предупредить, бывает весьма разговорчивой.

— Надеюсь, — кивнула Джесс.

— М-м-м… — с сомнением промычала смотрительница. — Ну, как я уже сказала, мы с доктором Фрименом не видим медицинских оснований для запрета беседы, но в то же время отвечаем за ее общее благополучие. Нам не хотелось бы, чтобы ее тревожили и огорчали. Если возникнут какие-то признаки чрезмерного волнения, свидание должно быть немедленно прекращено. Вам понятно?

— Конечно, — подтвердила Джесс, стараясь не проявлять нетерпение.

Смотрительница почуяла, что дальнейшее промедление вызовет неудовольствие визитеров, и встала.

— Тогда пойдемте.

Они проследовали по коридору к лифту, поднялись на второй этаж, дошли по коридору до последней двери. Смотрительница постучала и толкнула створку.

— Дороти, к вам офицеры полиции.

Ответа Джесс не расслышала, хоть он предположительно был, ибо женщина продолжила:

— Оставляю вас с ними. Скоро загляну проверю, все ли в порядке.

Джесс и Джинни переглянулись. По справедливости стоит отметить, что смотрительницу не уведомили об истинном характере полицейского расследования. Но что бы она ни думала вместе с отсутствующим доктором Фрименом, для Джесс и Джинни речь идет об убийстве, к которому миссис Дороти Притчард (бывшая Тревис) так или иначе причастна.

В комнате приличных размеров, обставленной симпатичной мебелью в традиционном стиле: ситцевая обивка и обои с розовыми бутонами и россыпью незабудок — было нестерпимо душно и жарко. Джесс, будто попавшая в западню, автоматически обернулась к окну. Оно плотно запечатано. Комната расположена в фасадной части, за окном видна дорога среди жилых домов. По крайней мере, миссис Притчард, замурованная здесь недугом, имеет возможность видеть живые сцены. Но шум машин, должно быть, беспокоит ее, поэтому окно закрыто. Кругом личные вещи, на почетном месте фотография в рамке, запечатлевшая неулыбчивого круглолицего мальчика лет двенадцати в школьной форме. Волосы безжалостно прилизаны, он смотрит на фотографа ровным, безжизненным взглядом с легким оттенком презрения.

Миссис Притчард сидела в легком кресле лицом к двери. В ней не было особого сходства с сыном. Худенькая женщина с коротко стриженными волосами стального цвета и глубоко посаженными темными глазами смотрела на посетителей с голодной жадностью хищной птицы, заметившей очередную добычу. Темно-синие брюки обтягивают распухшие колени, из-под штанин высовываются ступни в коричневых бархатных тапочках. Кисти рук, скрюченные болезнью, которая ее сюда привела, лежат на ручках кресла. Несмотря на мучительную жару, она в зеленом вязаном джемпере без всяких украшений. Тем не менее постаралась прихорошиться к визиту, наложив макияж, хотя и безуспешно. Пудрой и помадой пользуется неумело, что вполне объяснимо. Губы накрашены криво. Пудра лежит на коже белыми пятнами и забилась в морщины. Лицо, кроме глаз, неприятно напоминает труп, выставленный для официального прощания. Джесс обратила внимание на отсутствие обручального кольца. Возможно, его уже трудно снять и надеть при распухших суставах. Возможно, после кончины мистера Притчарда несколько лет назад (о чем они узнали перед приездом) она попросту отказалась от показного матримониального символа.