Одновременно, выжимая газ, Малярийкин не переставал считать и анализировать.

Рассчитав по карте расстояние, отделяющее собственную основную колонну от основной колонны противника, а также от того места, где необходимо было заставить Шапронова вступить в бой, Малярийкин принялся спокойно и чётко раздавать приказы по головной связи и чату. Установил, как и в каком темпе надо действовать тем или иным тройкам (взводам), какие отдельные машины, куда и с какой скоростью направить. Чтобы не упустить противника, не дать ему прорваться. Некоторые решения тут были очевидны. Вдоль отрезка, расположенного между лесными массивами шли незначительнее возвышения. То ли маленькие холмики, то ли гигантские кочки. По линии этих «кочек» шла и линия водораздела, то есть самая высокая линия поля, за которой или на которой могли укрыться в оборонительной позиции его танки.

Там и встали.

Общая задача была такой.

Исходя из замысла на предстоящий бой, основная колонна ускоряла движение и под углом, существенно опережая основную колонну противника (передовой отряд противника к этому времени уже покидал предполагаемое место боя и следовал на полном форсаже к высоте 134) должна была выйти перекрестку дорог южнее озера.

Там колонна разворачивалась в линейный оборонительный ордер (фронтом на восток). И огнём с места, с укреплённой позиции должна была постараться не допустить прорыва (отхода) противника в направлении высоты 134.

Бегло, задача была проста. На деле — откровенно нет.

Малярийкина очень сильно беспокоили возможные действия передового отряда шапроновцев — те самые Хантеры и Хорнеты. А что, если они развернуться и вместо того, чтобы занять высоту 134, ударят ему в тыл? Вариант был маловероятен, но возможен. Маловероятен прежде всего потому, что передовой отряд шапроновцев был относительно не большой и молниеносно уничтожить основную колонну Малярийкина не мог при всем желании. Даже совместно с основной колонной Шапронова. Это означало затяжной бой, поход Гойгу и, как результат, поражение Шапроновской команды. Гораздо более выгодным с точки зрения стратегического подхода представлялось занятие высоты — для передового отряда Шапронова. И прорыв к уже занятой высоте (прорыв любой ценой) — для основной вражеской колонны Шапронова. Успокоив себя такими довольно слабыми умозаключениями, Малярийкин приступил «к работе».

На его экране по электронной карте расползались значки его боевых машин. Выполняя приказ, одни подразделения выползали на рубеж дороги (юго-восточнее высоты 17,4). Другие, расчленяясь поротно, закапывались в землю. Все танки поголовно закапывались в землю самостоятельно, благодаря «отвалам», прикреплённым к нижнему броневому листу. Отвал в обычных условиях имел два стандартных положения — походное и рабочее. В походном положении, отвал крепился к днищу боевой машины на автоматизированный зацеп (откреплялся из кабины кнопкой, одним пальцем) В рабочем положении (после отцепа) представлял собой почти классический бульдозерный ковш, с регулировкой угла наклона вперёд-назад и вправо-влево от продольной оси машины. С управлением пилотом непосредственно из боевой кабины. В среднем на закапывание одной машины требовалось две-три минуты. Скорость тут зависела скорее от навыков танкиста как бульдозериста, чем от автоматики или характера грунта. При среднем весе боевой машины от тридцати до восьмидесяти тонн, любой танк с ковшом мог срезать скалы как кусок масла.

Так что, спустя минут пять после занятия позиции, машины основной колонны были зарыты в землю, как говориться, «по уши». На пологом скате, идущем от линии водораздела в сторону противника, торчали только танковые башни. Остальные, наиболее уязвимые части — корпус, трансмиссия, были скрыты в эскарпе.

Малярийкин тоже закопался. Принцип работы на бульдозере он знал, ещё будучи автомехаником Наш-ангара. Да и на полигоне Гойгу неоднократно показывал как это делается. Так что с окапыванием всё прошло оперативно, не хуже чем у других. После этого, впервые с начала погони оказавшись в неподвижном танке, не мчащемся по шоссе и не трясущемся на ухабах, Малярийкин заглушил двигатель и вслушался в тишину.

Ребята вокруг него, сидя в своих машинах также не издавали не звука. Все знали — приближался бой. Иногда звучали короткие переговоры по внутренней связи, но говорили все коротко. Не до болтовни. Над головой хулиганил ветер. Уже довольно прохладный для ранней осени. Возможно, где-то щебетали птицы. Но гермошлем поглощал слабые звуки. Ведь рассчитан он был на гром канонад.

Наконец, родная для танковых гермошлемов музыка разлилась над лугом и озером.

Вдали, с направления шапроновской колонны загрохотали орудия!

Это работали васпы.

Васпы отрабатывали на все сто, хотя было понятно, что изиды и твинсы головной походной заставы и фланговых разведчиков не представляют угрозы для медленных монстров Шапроновкого отряда. Особенно на таком расстоянии. Но васпы работали не на поражение. Они просто обозначались. Само наличие «обороны» перед пересечением железнодорожной ветки и шоссе должно было замедлить движение шапроновцев, вызвать в их ордере какие-то перемещения (например, перемещение вперёд более мощных аппаратов, с более мощным вооружением), а также чисто психологическое замешательство, связанное с анализом и просчётом вариантов. Так и случилось.

Движение шапроновцев существенно замедлилось. Но ненадолго. Шапронов не зря был «командором» — в обстановке он ориентировался почти молниеносно и решения принимал подобным же образом — на лету.

На васпы в этих условиях была действительно возложена не просто трудная, а откровенно запредельная задача. Они должны были со значительного расстояния обстрелять приближающуюся колонну (чисто психологическое воздействие), а затем произвести демонстративную атаку переднего края обороны противника. Завязать с ним огневой бой, выманить наиболее «вооружённые» танки из общей колонны и, увлекая их за собой, отойти к основным позициям Малярикина. На луг, вдоль двух лесных массивов. В так называемую «горловину», как окрестили её бойцы. От умелых действий васпов почти целиком зависел успех замысла Малярийкина. Надо было вести боевые действия так, чтобы всё время создавать у противника уверенность в том, что ему удастся окружить и уничтожить головную походную заставу малярийкинцев. Шанс на это имелся. Танки Малярийкина, зарытые на скате холмов, закрытые травой и кустарником были почти не видны с большого расстояния. Во всяком случае, до начала огня. И, во всяком случае, как надеялся Малярийкин.

Надо сказать, надежды его оправдались. По крайней мере, васпы отыграли отменно.

Атака пятью легкими аппаратами серьёзной вражеской колонны с «высшими» корпусами КТОшной табели о рангах была сумасшествием, но смотрелась обалденно. Используя маскирующие свойства местности и постоянно маневрируя среди кустарника, васпы выдвинулись к противнику с обоих флангов. Произвели до десятка успешных попаданий (ожидаемо никого не выбив). И тут же отскочили назад, пользуясь своей маневренностью и способностями к бодрому рывку.

То ли увидев малочисленность наступающих, то ли уже просто задравшись бегать, и решив просто силой прорвать оборону противника, Шапронов повёлся на замануху. Десяток отборных, прокачанных средневесов с Рельсами и Громами отделились от основной колонны, чтобы одной упорной встречной атакой раскатать охамевших легкачей в понос.