— Ты могла бы попытаться найти ее. — Он все еще играл с прядью ее волос.

— Как?

— Ты могла бы спросить своего отца.

— Он никогда не скажет мне правду.

Закари поцеловал ее обнаженное плечо.

— Ну, тогда у доктора.

— Я ничего не добьюсь от него. Ему слишком хорошо заплатили.

— Но твой отец не единственный богатый человек.

— Да.

Он отпустил ее волосы.

— Это так не похоже на тебя, бояться правды.

— Но я боюсь. Боюсь убедиться в том, что она действительно умерла. Пока я не знаю этого точно, есть шанс, что она жива. — Женевьева смотрела мимо него в окно, на ясное небо. — Здесь есть еще кое-что. Возможно, она умерла не так, как они мне рассказали.

Его глаза сузились.

— Ты считаешь, что они могли так поступить?

— Я не знаю, и это мучает меня.

Глухой звук, раздавшийся снаружи, заставил обоих вскочить. Казалось, кто-то неожиданно стукнул в стекло, но, посмотрев наверх, они заметили полоску птичьего кала, упавшего на стекло.

— Теперь ты ненавидишь меня. — Она подогнула колени к груди и свернулась калачиком. — Не стоило рассказывать тебе об этом.

Но его рука коснулась ее затылка, лаская нежную кожу.

— Не думай об этом. Ты была молоденькой девушкой, ввязавшейся в приключение, которое разрушило всю твою жизнь.

Она медленно выпрямилась.

— И что мы теперь будем делать, Паоло?

— Мы? Я думаю, нам надо встречаться как можно чаще и заниматься любовью.

— А что потом? Что с нами будет?

— Я не знаю. — Он прижался губами к ее ладони. — Нам не дано этого знать, правда?

— Я поделилась с тобой своим секретом, — прошептала Женевьева. — Я хотела, чтобы ты еще глубже вошел в мой мир. Я хотела полностью открыться перед тобой. Теперь я абсолютно беззащитна.

— Ты хочешь получить от меня что-нибудь взамен?

Она подумала о длинных рядах колодок в его мастерской.

— Я хочу, чтобы ты больше не встречался с другими женщинами. Я хочу, чтобы ты был только мой.

Он расхохотался.

— А как насчет тебя? Как твой муж?

— Я уверена, что он ничего не узнает.

Закари приподнял брови.

— Значит, я должен пообещать, что не стану видеться с другими женщинами, но ты будешь продолжать спать со своим мужем?

— Вовсе нет. Я завершаю эту сторону своего брака. Я больше не собираюсь спать с ним.

В коридоре послышались какие-то звуки. До них донеслись приглушенные голоса.

И вдруг послышался другой стук, на этот раз в дверь.

Роберт стоял перед дверью комнаты 32, пытаясь не думать, что происходит сейчас за ней. Он дрожал с головы до пят.

— Вперед, — настаивал Фелперстоун.

— Я не могу.

— Господи. — Детектив потряс его за плечо. — Будьте мужчиной. Идите туда и задайте этому типу хорошую взбучку.

— Вы женаты, мистер Фелперстоун?

Фелперстоун в ответ презрительно фыркнул.

— Я слишком много повидал, мой друг. Теперь я уже никогда не смогу доверять женщине.

Рука Роберта застыла над дверной ручкой.

— Тогда вы, возможно, не в состоянии понять, что я сейчас чувствую. — Сжав кулак, он резко постучал в дверь.

— Там кто-то есть, — заметила Женевьева. — Как ты думаешь, что им надо?

— Не обращай внимания. Должно быть, ошиблись комнатой.

— Ты сделаешь это для меня, Паоло? Ты оставишь других женщин?

— Хватит разговоров. Оставим их на потом. — Взяв ее за плечи, он прижал ее к подушкам.

— И зачем вы это делаете? — Фелперстоун был просто вне себя от злости. — Вы предупредили их. Теперь они торопятся одеться.

Роберт все еще сжимал кулаки.

— Я хочу, чтобы они оделись. — Он снова постучал.

— Они все не уходят, — заметила Женевьева, когда послышался второй стук в дверь. Но он уже лежал на ней, он пронзал ее, и она не желала, чтобы он останавливался.

Дверная ручка задергалась.

— Дверь заперта? — прошептала она.

— Не помню. Мне все равно.

— Заперто. — Роберт не мог скрыть облегчения. Возможно, это всего лишь огромная ошибка, и в комнате вообще никого нет.

— Отойдите в сторону, сэр. — Фелперстоун отодвинул его от двери.

— Что вы собираетесь делать?

— Надо ударить посильнее чуть-чуть ниже дверной ручки. — Фелперстоун сделал два шага назад, делая разминку. — Люди с разбегу выбивают дверь плечом, но часто дело заканчивается синяками, а дверь по-прежнему остается закрытой.

— Не делайте этого, — тихо произнес Роберт.

Но детектив врезался в дверь одним молниеносным и точным ударом.

Дверь распахнулась.

34

Они лежали рядом на постели, абсолютно одетые. У маленькой женщины в левом виске зияло пулевое отверстие. У мужчины была точно такая же рана, но с правой стороны. Бельгийский револьвер двадцать пятого калибра валялся на полу, куда его, должно быть, уронили. Мужчина и женщина держались за руки, их ноги были босыми. На предплечье мужчины была ясно видна татуировка в виде черепа. У женщины была точно такая же татуировка на левой ступне. Их туфли стояли около кровати.

Гарт Крэйн позже напишет элегию памяти Гая Монтерея под названием «Облачный обманщик». Это была его последняя опубликованная работа, потом он покончил жизнь самоубийством. Эдвард Эстлин Каммингс, американский поэт, написал эпитафию:

«Спите спокойно, бостонские куклы, которых нашли с дырками в головах».

— Слава богу. — Роберт не помнил себя от радости. Несмотря на кровавую бойню, которую они обнаружили, он почувствовал облегчение. Женевьевы здесь не оказалось. Он расстегнул воротничок.

Фелперстоун вернулся к разбитой двери и как следует вытер дверную ручку большим белым носовым платком, но затем, заметив, что Роберт вот-вот усядется на стул, кинулся вперед с криком: «Ничего здесь не трогайте!»

Роберт с трудом проглотил подкативший к горлу ком.

— Лучше я спущусь в холл и попрошу кого-нибудь вызвать полицию.

— Нет! — Детектив вытер пот со лба и запихнул платок обратно в карман.

— А что вы предлагаете?

— Мы как можно быстрее уйдем отсюда.

Роберт еще раз взглянул на тела. Странно, здесь совсем не было крови. Несмотря на насильственную смерть, эта пара казалась безмятежной. Более безмятежной или же, в конце концов, более настоящей, более живой, чем его отец в гробу, когда устроители похорон привели в порядок его лицо.