— Пока Виник чуть не убил вас.

— А… ты про это. — События развивались так быстро, что Аэро не успевал за ними уследить. К тому же Маяк туманил разум. — Сколько я был в отключке?

— Сутки. То теряли сознание, то снова приходили в себя. Правда, я не уверена, что было тому виной: слияние с Маяком, потрясение от смерти отца или потеря крови.

Плечо Аэро туго забинтовали, и оно еще пульсировало от боли. Должно быть, Аэро так яростно сражался с Виником, что рана вскрылась.

— Я думаю, что все вместе.

— Верное наблюдение, капитан, — заметила Рен. — Рада, что у вас наконец проснулось чувство юмора. Звездное пекло, раньше вы были таким серьезным.

— Многое изменилось, — согласился Аэро, — но я по–прежнему чертовски угрюм.

Рен тепло улыбнулась и принялась менять ему повязку.

— Итак, что я пропустил, пока валялся тут?

— Многое… и… вам это не понравится. Майор Виник поклялся, что если одолеет вас в поединке и станет следующим Верховным командующим, то оставит Землю и продолжит Штерновы поиски.

— Идиот! Земля — вот наш дом.

Маяк замерцал чаще, будто соглашаясь с ним.

— В это верите вы, в это верю я, но мы в меньшинстве, — прошептала Рен, стреляя взглядом в сторону двери. — Виника поддерживают майоры и солдаты, однако и вы не без поддержки. На нашей стороне большинство из нашего отряда.

— Большинство? То есть не все… — Предательство ранило, и ранило больно.

Спорить Рен не стала, поскольку никогда не врала капитану.

— Синь, Этуаль и Хосико хотели навестить вас, — сказала она, — но мне показалось, что это будет чересчур. Вам нужен отдых, набирайтесь сил — так сказали медики.

— Ненавижу валяться, — проворчал Аэро. — Чувствую себя никчемным.

Он попытался сесть, но Рен мягко надавила ему на грудь, заставляя лечь обратно.

— Отдых для вас — лучшее лекарство, я не позволю вам нервничать.

Аэро раздражало, что им командуют, ведь он привык, когда слушаются его приказов, не наоборот. Впрочем, Рен была права.

— А что поединок? — спросил он.

— Назначен на завтра, на девять утра.

Аэро вместе с Рен взглянул на свое левое плечо. Теперь, когда лейтенант сняла старую повязку, стала видна жуткая рана, края которой вроде бы начали затягиваться. Но до завтра, как бы ни старались медики и Рен, она не заживет. Придется Аэро смириться с этим и что–нибудь придумать. Рен, глядя ему в лицо, нахмурилась.

— Знаете, капитан, вы будете правы, если разозлитесь. Я вот, например, зла. Это же неправильно, вся чертова система фальшива! Как можно называть тот спектакль, который устроил Виник на мостике, трибуналом? Он извратил правосудие! Пошел наперекор всему нашему учению.

— Гнев завтра не поможет, — напомнил Аэро. В Агогэ им постоянно внушали: воину важно иметь ясную голову, не поддаваться эмоциям.

— Вы так уверены? — сверкнув глазами, спросила Рен.

— О чем ты?

— Просто… вдруг эмоции на самом деле — это не так уж и плохо? Может, их вытравливают из нас потому, что так нами проще манипулировать?

Сказано это было четко и громко, Аэро даже испугался, как бы не услышали часовые. Или — что хуже — как бы каюта не оказалась нашпигована жучками — за разговором мог следить Виник. Аэро не хотел, чтобы с Рен случилась беда, однако ей, похоже, было глубоко плевать на возможные неприятности: она бы с радостью отдала жизнь за ценности, в которые так искренне верила.

— Ладно, согласен… я зол, — признался Аэро. — Не зол даже, а в ярости. Просто у меня лучше получается скрывать эмоции. Они есть у всех, не у тебя одной, Рен. Ты не умеешь прятать их так хорошо, как остальные.

Рен улыбнулась и слегка зарделась.

— Спасибо, приятно слышать. Однако сейчас мне положено облегчать ваши страдания, не наоборот.

Аэро сделалось не по себе от ее взгляда. Он снова увидел в нем проблески… чего–то запретного. Еще недавно эта мысль заставила бы его ужаснуться и в то же время наполнила бы трепетом. Да, он и Рен обручены с другими, но втайне Аэро всегда хотел в нареченные ее. Однако… нареченные никогда не учатся вместе и не служат в одном отряде. Между ними не должна возникать эмоциональная привязанность.

Но теперь в Аэро что–то изменилось, и он уже не был уверен, что может стать прежним. Аэро вспомнил имя: Майра Джексон, девушка из другого мира, с которой они слились, стали одним целым — благодаря Маякам. Эмоции — особенно такие опасные, как любовь, — на корабле были строго запрещены, но сердце Аэро сладко заныло, забившись быстрее. Он разрывался между Рен — лучшим другом и верным партнером — и Майрой, которую встречал всего однажды во сне, но с которой ощущал прочную связь. Его накрыло волной смятения. Аэро решил для себя: пусть даже Рен испытывает к нему чувства, он не будет ее обманывать. Он отвел глаза и, прокашлявшись, спросил:

— Это все?

Рен посмотрела на золотой браслет у него на запястье.

— Ну и… каково это?

В ее голосе отчетливо звучало любопытство. Аэро подумал, как объяснить то, чего словами не выразишь.

— У меня в голове звучит тысяча голосов, и все пытаются говорить одновременно. Верховные командующие, носившие Маяк… как–то сохранились в нем.

— Наверное… сбивает с толку?

Аэро кивнул:

— Есть и плюсы: я слышу голос отца, чувствую его присутствие… Правда, еще не знаю, как сосредоточиться на каком–то одном голосе.

Теперь он понимал, какое бремя нес отец и как Маяк его изменил. Понимал, почему отец прервал Штерновы поиски и развернул корабль в сторону Земли: Аэро постоянно и неудержимо, до боли в сердце тянуло вернуться к Первому ковчегу.

— Ничего, еще научитесь управлять им, как фальшионом, — пообещала Рен. — Помните, как мы учились очищать разум и сосредотачиваться на клинке? В общем, я вчера навестила вашего друга оружейника, и он сказал, что у вас особый дар. Это его слова. Еще он говорил, что почти всех предыдущих носителей Маяк погружал в кому на несколько дней, а вы оправились невероятно быстро. Мастер уверен: скоро вы освоитесь.

Аэро подумал, что, наверное, этот особый дар есть и у Майры — вот почему у них возникла такая связь.

— Откуда оружейник знает все это?..

— Вчера, пока вы были без сознания, он пришел и осмотрел Маяк. Рассказал, как долго учил вашего отца различать отдельные голоса.

— Постой… отец общался с оружейником?

— Он благоволил к вам обоим. А что в этом такого?

Аэро был вынужден признать, что ничего. За последние сутки мир Аэро перевернулся с ног на голову, случилось столько всего поразительного, но самым невероятным оказалось то, что отец заботился о нем. Аэро много раз представлял, как когда–нибудь отец признает его сыном, но сомневался, что это когда–либо случится. И уж конечно, Аэро не мог ожидать, что вслед за этим, через секунду, отцовское сердце перестанет биться.