— И?

— Оба раза с тем же результатом — кто-то ночью орудует в моем кабинете.

— Однако!

Коля задумался.

Дело действительно принимало серьезный оборот.

Попасть на телецентр даже днем было задачей не из простых — охрана строго следила за входящими-выходящими, и обмануть ее было практически невозможно.

Этот же неизвестный препятствий не знал. Значит, или это был кто-то из своих, телевизионщиков, кто сумел подобрать или изготовить ключ к двери в кабинет Андрея, либо настоящий профессионал тайных операций.

Но чьи и какие секреты они могли зацепить, чтобы против них, обыкновенных журналистов, натравливать профессионалов или, как утверждает Дубов, киллеров?

— А чем вы сейчас в «Деньгах» занимаетесь? Кого «крутите»? Может, есть что-то серьезное? Кому мы могли нечаянно наступить на хвост?

— В том-то и дело, что ничего особенного. Одна мелочь — фарцовщики, валютчики, профессиональные игроки и группы мошенников-лотерейщиков или наперсточников.

— Это действительно туфта…

Коля «задумался, и мысли все настойчивей возвращались к версии Андрея, по которой его, Колина, авария выглядела покушением, а проникновение в кабинет Дубова — попыткой контролировать ситуацию. Неужели и в самом деле такое могло оказаться правдой?

— Андрей, — Самойленко смотрел в глаза напарнику, и тот поразился, насколько серьезным и злым был сейчас взгляд его шефа, — вы эти два с половиной месяца продолжали заниматься «Технологией и инжинирингом»?

— Ты сам вел это дело, и кое-какие подробности знали я да Лариса…

— Так вы работали с ней после моей аварии? — снова повторил свой вопрос Николай.

— Не сказать, чтобы работали… Я вообще, как ты знаешь, сейчас административной работой по горло завален — продыхнуть некогда…

— А Лариса?

— Ларисе примерно месяц назад я поручил проверить и просчитать, сколько примерно экономила фирма на таможенных льготах — ведь они все равно регистрировали на региональной таможне свою технику.

— О, черт! — Николай почувствовал, как сжались у него кулаки — такой всегда была его непроизвольная реакция на опасность. — Неужели и впрямь…

— Коля, дело еще хуже, чем ты предполагаешь. Есть еще и второе обстоятельство, кроме волоса…

— Ну, что еще случилось? Не тяни!

— Вчера вечером, после работы, когда Лариса возвращалась домой, ее изнасиловали и избили…

Лариса возвращалась после работы домой. Она не спеша брела по проспекту Машерова, задумчиво глядя себе под ноги.

Она специально выбрала набережную, менее людную сторону проспекта, чтобы немного побыть наедине со своими мыслями и чувствами.

Она шла, глядя, как косые лучи заходящего мартовского солнца бросают последние отблески на воды спокойной Свислочи, уже потемневшей к вечеру, на тонкие корочки льда на поверхностях луж, и этот в общем-то весенний и радостный пейзаж вызывал у нее совсем иные эмоции.

Ей чудилась в этом ночном замерзании воды на тротуарах какая-то жуткая несправедливость — ведь весна уже пришла, в разгаре март, а зима все не желает сдаваться. Еще напоминает о себе грязными унылыми сугробами и скользкими по утрам пешеходными дорожками?

А может, это и не природа виновата, а ее настроение? Но с другой стороны, у девушек в ее возрасте очень часто настроение зависит как раз от природы…

В последнее время ей стало казаться, что некогда любимая и интересная работа вдруг перестала приносить удовлетворение.

Наверное, это началось сразу же после того, как Николай попал в ту нелепую аварию.

Без него их команда, казалось, потеряла стержень, какую-то главную движущую силу, душу.

Ведь он был не просто организатором, не просто автором программы, ее проектов и сюжетов — он был вдохновителем всего творческого процесса, концентрируя в себе какую-то немыслимую энергию и вливая ее в них мощными толчками, противостоять которым не было никакой возможности.

С ним они готовы были свернуть горы.

Без него…

Работа команды потекла по привычному старому руслу — больше не было сенсационных сюжетов, интересных, нестандартных ходов.

Героями передач стали ничем не примечательные люди, а поводами для сюжетов становились совершенно обычные, заурядные события и факты.

Цикл «Деньги» буквально за три передачи потерял то, что нарабатывал больше года — потерял остроту, зрелищность, аналитику. Теперь благодаря стараниям милицейских чинов он все больше превращался в сводку криминальной хроники, вырождаясь в нечто ужасное — пафосное, патетическое и абсолютно не журналистское, в нечто подобное разрекламированному ОРТ циклу «Операция».

И конечно же, зрители сразу заметили произошедшие с программой перемены — количество звонков в студию уменьшилось раз в десять, а те, которые раньше становились находками и темой для самых забойных сюжетов, исчезли совсем.

Не могли не отреагировать на эти изменения в худшую сторону и рекламодатели — с каждым новым эфиром поступления от рекламных роликов падали, и, соответственно, существенно уменьшались доходы сотрудников редакции.

Если в лучшие времена доход Ларисы составлял триста пятьдесят, а то и четыреста долларов, то теперь с трудом наскребалось сто пятьдесят.

А тут еще задание, которое дал ей неделю назад Дубов. Оно не просто не нравилось девушке — оно бесило ее.

Ну почему она должна, как какая-нибудь бухгалтерская крыса, сверять какие-то данные какой-то фирмы с расчетами налоговой инспекции и Таможенного комитета? Почему она должна копаться и разбираться в каких-то модификациях «Вольво», в литраже их двигателей?..

А еще ей было уже двадцать восемь.

У ее однокурсниц и одноклассниц бегало и держалось за юбку стабильно по одному, а то и по двое детишек, а треть из ее подруг уже собирали по утрам своих отпрысков в школу.

У ее одноклассниц и однокурсниц были любимые и любящие мужья. У них были семьи. Они пережили романтику первых встреч, чарующих слов, волшебных цветов, отпраздновали веселые свадьбы, познали счастье рождения детей. У них, получалось, было все.

И ничего этого не было у нее…

* * *

Недалеко от Дворца спорта рядом с ней у края тротуара вдруг резко затормозила машина — красивая, как успела заметить Лариса. В марках машин она все равно не разбиралась, умея выделять из потока автомобилей лишь «мерседесы», а это вроде был не «Мерседес».