ему со всей бурлящей во мне злостью. Впиваюсь в его нижнюю губу зубами, ощутимо смыкая на ней в укусе, и тяну на себя.

— Я сказал «трахать не буду», а не «не хочу тебя трахать», — тяжело дыша, произносит Мирон, глядя прямо мне в глаза.

Одновременно облизываем губы, таращась на рты друг друга.

— А это не одно и то же? — спрашиваю, запыхавшись.

Мы оба дышим так, словно бежим марафон. На самом деле лишь готовимся к секс-марафону. Мне бы очень хотелось, чтобы это было так.

Ёрзаю задницей по кровати, пытаясь поймать лучший угол соприкосновения наших голых тел.

— Напоминаю: ты не девственница всего лишь… — Мирон оборачивается через плечо и бросает взгляд на белые цифры электронных часов, святящиеся с экранов его компьютеров, — семь часов. И мне льстит, что тебе так понравилось, что ты забыла о боли. Если у тебя не было крови в процессе, это не значит, что там… — Делает выпад бёдрами, от которого у меня закатываются глаза и мутнеет в мыслях. — Ничего не травмировано. Трахаться тебе нельзя. Хотя бы до вечера.

Не понимаю. Он что, проявляет заботу в такой извращённой манере? Лишая при этом сладкого себя. Ему ведь хочется, и даже очень, оказаться ещё раз во мне. Возбуждение Мирона всё ещё при нём, и оно давит прямо на мои пульсирующие точки, создавая идеальное трение, выбивающее искры из глаз.

— Хочешь сказать, что твой гигантский член может сделать мне больнее, чем он уже сделал это ночью?

Уголки губ Гейдена слегка приподнимаются, и он вновь наклоняется за поцелуем, собираясь впиться в мои губы. Выгибаюсь ему навстречу и разочарованно хнычу, когда парень скатывается с меня назад на постель.

— Догадливая девочка. Сегодня я трогать тебя не буду. А теперь скинь эту тряпку и доведи себя до оргазма. Хочу на это посмотреть.

Устраивается удобнее, забросив за голову одну руку, а вторую опускает себе на член, сжимая его пальцами, совсем как я делала это ночью.

Сглатываю вязкую слюну, скопившуюся во рту, не в силах отвести взгляд от медленных движений. Вверх-вниз.

Он продолжает ритмично ублажать себя, не сбившись ни на секунду! В отличие от меня, он ни черта не стесняется. Позволяя себя разглядывать со свойственным ему снисхождением. Его возбуждение не опадает, не увядает, а лишь продолжает нарастать, как и движение его кулака по собственной плоти.

Край простыни давно сполз с моего плеча, оголяя соски. Мирон чуть приподнимается на локтях и вытряхивает меня из тёмной ткани, как тряпичную куклу.

— Я хочу вместе, — произношу хрипло и облизываю пересохшие губы.

Гейден с интересом наблюдает за моими действиями. Не знаю, где я такого нахваталась, может быть, насмотрелась в своё время в порно или просто у меня слишком богатая фантазия. А рядом с Мироном она всегда работает лишь в одну сторону. Рядом с ним даже воздух электризуется и пропитывается феромонами секса. Думать ни о чём другом невозможно. Тем более сейчас, когда он стал моим первым мужчиной.

Встаю на колени и перекидываю ногу через бёдра Мирона, седлая его. По одобрительному блеску в чёрных как ночь глазах, понимаю — ему нравится.

Он опускает руку мне на талию, скользит ниже и сжимает до боли ягодицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Двигайся ближе, — командует.

— Так? — спрашиваю, еле ворочая языком.

От возбуждения и позы между ног приятно тянет, соски покалывает, грудь словно тяжелеет. Хочется, чтобы её потрогали, сжали, перекатывая соски между пальцами.

— Так. Трогай. Себя.

Откинувшись на подушку, Мирон продолжает надрачивать член, пожирая меня взглядом. Я, оседлав его бёдра, набираюсь ещё большей смелости. Ещё бы! Сложно не чувствовать себя самой красивой, желанной и развратной, когда на тебя так смотрит мужчина.

Он ловит каждое моё движение. Его глаза блуждают по телу, зависая чуть дольше на груди, которую я сжимаю одной рукой, и на моих пальцах, перепачканных в собственной смазке. Я такая мокрая, что боюсь оставить после себя влажный след на покрытых тёмными волосками бёдрах Гейдена. Но даже это не может меня с них сдвинуть.

Я продолжаю медленно раскачиваться, поглаживая себя. Изучаю своё тело. Выискивая точки, где мне больше всего нравится себя касаться. Где ночью меня касался Мирон. Покусывал, лизал, втягивал кожу в себя, оставляя на ней красные отметины.

Воспоминания о ночи подогревают мои движения. Пальцы скользят по клитору, раздвигая складки. Сжимаю до боли сосок, оттягивая его.

Господи…

— Мирон… — выдыхаю, запрокидывая голову, веки сами собой падают.

Мышцы бёдер напрягаются. Низ живота сводит сладкой судорогой, а движения пальцев становятся более хаотичными. До боли закусываю губы, понимая, что я скоро… вот сейчас…

— Я сейчас… кончу… — бормочу, тряхнув волосами.

В следующую секунду я оказываюсь опрокинутой обратно на постель.

Широко распахнув глаза, слежу за Мироном. Он, устроившись между моих бёдер, пожирает взглядом, как я двигаю рукой, лежа перед ним душой нараспашку! Колени не свести! Когда пытаюсь прикрыться, мою ладонь бесцеремонно отводят в сторону.

Его грудные мышцы напряжены, пресс подрагивает. На челюсти играют желваки, а взгляд, который он бросает на меня из-под своей чёрной чёлки, пробирает получше любого афродизиака.

Мирон касается членом моего клитора и доводит меня до оргазма. Содрогаюсь, прогибаясь в спине, на мгновения теряясь в пространстве и времени.

— Что ты… творишь… — выдыхаю рвано, немного придя в себя.

— Помолчи, Ангелина, — бросает Гейден и, нагнувшись, прижимается пальцем к моим губам.

Приоткрываю рот и касаюсь шершавой подушечки кончиком языка. Глаза Мирона опасно вспыхивают, лицо искажается в гримасе удовольствия, и мой живот орошают тёплые капли.

Обхватив губами палец, ласково посасываю его, слегка прикусывая, а затем выпускаю на свободу.

Мирон падает рядом на подушку и шумно втягивает воздух через нос, пытаясь вернуть себе контроль над телом и эмоциями.

— Что? — спрашивает, повернув в мою сторону голову.

Не могу перестать самодовольно