приехал разбираться, и стоял с совершенно кислым и несчастным лицом. А напротив него стояли бабушка и слегка косой и очень весёлый Наиль, обнимающий испуганную невесту. И Дашины родители. И дядя Саша, да и много кто ещё, и подтягивались остальные.

Сергей обозрел всё благородное собрание и расстроенно сдвинул фуражку на затылок. Отношения у наших семей были неплохие.

— Поступил сигнал от граждан… О нарушении общественного порядка.

Кто-то заглушил музыку, и в наступившей тишине тяжко вздохнул защитник этого самого порядка. Люди заволновались. Ломать праздник посередине, разбираться с милицией — и непонятно, чем, вообще, всё это закончится — не хотелось никому. Более того, я боялась, что Наилькины друзья с работы могут начать решать возникшую проблему слишком кардинальными способами. А это только сначала как будто прикольно, глаза горят и все крутые как в американских боевиках (где герой всех крошит и ему ничего за это не бывает). А на деле всех так или иначе задерживают, и начинается долгое и мучительное разбирательство, со множеством крайне неприятных последствий.

А ещё мне не хотелось, чтобы бабушка расстраивалась. И Наиль. И Даше с пузом волноваться вредно. И вообще!

Я подёргала милиционера за рукав и проникновенно заглянула ему в глаза:

— Дядь Серёжа!

Он посмотрел на меня понуро.

— А у нас ведь никого не бьют, окон не ломают, не матерятся даже, — задушевно сказала я, — вы и напишите, что нарушений не обнаружено. А люди были! Репетировали самодеятельную постановку, «Свадьба в Малиновке», — дядя Серёжа склонил голову вбок и посмотрел на меня с новым интересом. — А если социально активным гражданам видится в происходящем что-то неправильное, пусть в другие инстанции обращаются, хоть в профсоюз, вы-то тут при чём, да? Пойдёмте лучше, посидите с нами. И ребят с экипажа зовите тоже. Вы какую предпочитаете, «Столичную» или «Зубровку»?

Дядя Серёжа смотрел на меня, а я не могла избавиться от ощущения, что вижу ремейк «Особенностей национальной охоты»*, тот момент, помните, когда: «Кто стрелял?!» — «Семёнов, водку пить будешь?» — «Водку?.. Водку… буду».

*Фильм 1995 года,

режиссёр Александр Рогожкин.

А через полчаса я начала подозревать, что если кто-то попытается прервать наше веселье, товарищи милиционеры его ещё и арестуют. Мдэ. И всё-таки хорошо, что мы с запасом места́ посчитали.

Поначалу я нервничала, что Женя уедет на ночную смену, и у меня не останется группы поддержки в лице двухметрового трезвого мужика. Ну, а вдруг кто-то забузи́т — успокаивать как? Потом смотрю — полвосьмого, а он всё сидит. Спросила: оказывается, подменился сменами, будет работать завтра, так же в ночь, а не пьёт, потому что на машине. Ух ты!!!

Обрадовалась я, что козырь наш останется с нами до талого — всё-таки, так спокойнее. Ну, а завтра оно проще — завтра дома будем.

Про мелочи хозяйственные писать не хочу, скучно всё это.

В конечном счёте, всё завершилось благополучно, никто не подрался, ничего не сломали, и на улицу в открытый двор никто гулять не ломился.

Кое-кто, вроде нашей тёти Зари, которая долго в гостях сидеть не любит, и двух Дашиных тётушек (все с мужьями), да ещё нескольких гостей, разошлись домой пораньше, но около тридцати неугомонных продержались до двенадцати, когда сторож уже начал прохаживаться вдоль вестибюля, выразительно побрякивая ключами. К этому моменту Женя уже отвёз и сложил к Наилю в комнату свадебные подарки (здоровенная куча получилась) и вернулся за гастрономической партией — салатов в холодильнике до фига осталось, как раз нам на завтра. И огромные пятилитровые банки с остатками солений, которые забирали не столько ради помидоров-огурцов, сколько ради самих дефицитных банок.

А ещё же светомузыку отвезти тоже надо.

Бабушка расплатилась с кухней, огромная толпа родственников и друзей пошли ночевать к Рашиду с Валей — в расчёте, что завтра, выспавшись, они придут к нам. Как уж они там будут устраиваться, я не знаю, на полу, поди, одеяла разложат, да лягут ровненько как дрова. Честно скажем, значительная часть гостей и так была изрядно в дрова, думаю, они даже не заметят дискомфорта…

Второй день прошёл (сейчас будет такое характерное клише) в непринуждённой семейной обстановке. Пили, пели, много ели. Отсутствие комнаты для танцев компенсировали, выставив музыку (и светомузыку, конечно же) в подъезд — там на площадке и танцевали, благо она у нас большая, квадратная.

Зато, к моему облегчению, «добровольный женский комитет из числа родственниц и подруг новобрачных» перед застольем начистил ведро картошки и организовал прочую красоту. А после — всё перемыл и прибрал. Какое счастье!

ПОКА ЧТО ПАУЗА

Наиль пробыл дома до среды, а с четверга уехал на буровую. В планах у него было поработать вахтами до начала августа, подкопить, так сказать, на начало семейной жизни, а там перевестись в Иркутск, слесарем или дизелистом. Квалификация у него была хорошая, рублей триста в месяц ему светило. Не те деньжищи, конечно, что на буровой, но очень прилично. В будущее он смотрел с энтузиазмом.

Даша сказала, что пока Наиля не будет, поживёт со своими бабушкой-дедушкой, да и ездить с Юбилейного в центр на работу ей было далековато и с животом по наполненным автобусам неудобно. А, я не говорила, где она работает, да? В магазине «Художник», представьте себе. Мы это ещё в новый год выяснили, и происхождение художественной акварели сделалось предельно очевидным.

Я почесала в затылке, и подумала, что дальше там мало ли как сложится, и выкатила Даше список художественных материалов, которые мне до крайности хотелось бы заполучить. Я заплачу́, конечно же!

А то что же, дураком надо быть, чтобы при такой возможности да не воспользоваться…

ДУБЛЬ ДВА

Ровно неделя у меня была, чтобы спокойно посидеть, вытянув ножки.

Нет, я вовсе не хочу сказать, что валяла дурака. Вообще, если привык работать в определённом ритме, бездельничать до крайности сложно; всемирно известный пример: японские трудоголики. В отсутствие привычной нагрузки ломка начинается прям наркоманская. Мне, например, надо ежедневно писа́ть. Иногда вдруг наступает внутренняя пауза — как будто тумблер переключается — и тогда я рисую — и так до следующей волны.

В этот раз я засела рисовать нечто конкретное: платье. Свадебное. Для мамы. Потому что та свадебная мода, которая была мною увидена, чёт меня совсем не вдохновила. Это раз. А второе…

— А почему они все разноцветные? — спросила мама, разглядывая мои эскизы.

— Потому, мам, что белый — только для первого раза хорош. И вообще, глупо это, тратить столько денег на платье, которое ты наденешь один раз. А