банка. Пожилой суданец угощает нас кока-колой со льдом. Беззвучно вращается под потолком огромный вентилятор. Наконец приносят деньги — пиастры. Как романтически звучит — пиастры, дублоны, в памяти всплывают герои „Острова сокровищ“».

Да если бы только финансы! «Первый же завтрак в нашем доме вызвал ряд объяснений с поваром Джеймсом. „Джеймс, почему ты не посолил поридж (овсяную кашу)?“ — „Но ведь вы все равно будете сыпать на него сахар…“ Джеймс считал, что ни один суп нельзя готовить без томатного пюре. И когда наши научили его варить щи, то достаточно было им зазеваться, как солидная порция томатного пюре оказывалась в кастрюле».

Заодно оказалось, что европейцу в Африке далеко не все можно, как в кино: «Возник вопрос об оружии. Много споров внутри экспедиции происходило на эту тему. Аркадий Васильевич Горячев считал, что мы должны быть вооружены пистолетами и винтовками. Я придерживался обратной точки зрения, считая, что нам хватит одного дробовика для пополнения запасов мяса. Обсуждались варианты, что безопаснее: удирать или отбиваться от зверей…»

Как будто в Африку поехали не маститые советские ученые, а дети, начитавшиеся «Доктора Айболита!»

«Возобладала моя точка зрения, что раненый зверь в сто раз опаснее, а убить носорога у нас слишком мало шансов. Гораздо безопаснее вовремя влезть на дерево… Но оказывается, что я не имею права стрелять дробью крупнее № 4 и мельче № 6 и должен все время иметь оружие при себе, а по прибытии в Найроби сдавать его на хранение в полицию или обратно в магазин, где оно будет храниться в специальном сейфе. Все эти меры предприняты с целью предупредить возможное хищение оружия».

К тому же оказалось, что в Африке нужно сильно постараться¸ чтобы вообще выжить: «Были закуплены специальные насосы-фильтры для бактериологической и механической очистки воды. Используя их, можно было (если верить рекламе) качать воду из сточной канавы и получать идеально чистую, бактериологически безопасную воду. Появился у нас и газовый походный холодильник для хранения скоропортящихся продуктов, нейлоновые москитные сетки, новые медикаменты против малярии, приспособленные к условиям Восточной Африки. Переоборудовали машины, на них установили снаружи гнезда для дополнительных баков с водой и бензином.

Через неделю после вылета из Москвы мы были готовы выехать в поле. Во дворе стоят наши машины — один грузовик и три „лендровера“, увы, не новые (несмотря на скрещенные пальцы мистера Иббо, новые еще не вернулись из сафари). Кстати, словом „сафари“ здесь принято называть вообще любую экскурсию или экспедицию в саванны — охотничью, туристскую или научную. Грузовичок старенький, но, по уверениям Фаны (водитель из племени кикуйю), „вери гуд“. Он дизельный, поэтому, к нашему неудовольствию, у нас разное топливо на машины — бензин и соляр»[223].

Вон как выходило: даже солидный опыт организации антарктических походов сквозь дебри советской бюрократии не сильно помог Андрею Петровичу перехитрить бывших хозяев Кении — англичан.

«С вечера машины загружены, заправлены. Ночью их будет охранять Гидеон (проводник из племени луо). Допоздна длятся наши личные сборы: отбираются карты района нашей поездки — мы едем в среднюю часть рифтовой долины в районе озера Магади, заряжаются фото- и кинокамеры, идут споры об одежде. Большинство из нас купили роскошные шляпы Стетсон и ботинки на каучуковой подошве с соблазнительным названием „Сафари“».

Советские ученые выбрали себе костюмы киношных английских колонизаторов!

«В кромешной тьме поднялись мы в это знаменательное утро первого выезда в поле. Завтрак. И вот уже наши машины выруливают со двора базы…

Наш путь лежал к югу от Найроби. Уже через двадцать километров кончилась асфальтовая дорога и начался пыльный африканский грейдер. Пыль на африканских дорогах особенная — как пудра рыжеватого цвета. Она повисает в виде облака за прошедшей машиной, и надо ждать 10–15 минут, чтобы она осела. Эта пыль преследовала нас всюду, покрывая все тонким слоем…

Кончились отдельные домики ферм. Возделанные поля, окружающие Найроби. Началась саванна, пока без кустов и деревьев, холмистая степь, покрытая рыжеватой высокой травой. Изредка вдали от дороги были видны небольшие стада антилоп. Машины медленно поднимались вверх… Когда мы достигли гребня горного хребта, перед нами открылась величественная картина рифтовой долины. Долиной ее называют потому, что, подобно речной долине, это корытообразное понижение вытянуто на сотни и тысячи километров подобно следу гигантского колеса, продавившего в густой грязи полосу. Эта долина проходит через горы и плато… Ее относительно плоское дно было разбито на мелкие уступы — сбросы, которые были вытянуты с севера на юг вдоль рифтовой долины. На горизонте темным синим хребтом просматривался противоположный берег — эскарп. Это крутой уступ, имеющий высоту до 100 м над днищем долины. Слева от нас на дне долины находился конус потухшего вулкана… К югу на горизонте просматривалось несколько правильных конусов вулканов. Общая ширина долины в этом месте достигала 100 километров… вот он, „рифт“…

Мы не первые геологи, которые исследуют этот феномен природы. Здесь работали крупные геологи-англичане. Почти вся территория рифтовой долины в Кении, за исключением северной части в районе озера Рудольфа, покрыта геологической съемкой. Мы пришли не на дикие, неисследованные районы подобно Ливингстону и Юнкерсу… Зачем же мы здесь?.. Мы здесь именно потому, что предыдущие исследователи сосредотачивали свои усилия на поисках полезных ископаемых, на геологической съемке для нужд практики… Но крайне важно установить закономерности крупных тектонических движений на фоне геологической истории Земли и оценить их с точки зрения планетарных изменений, с позиций современных представлений о развитии земной коры и верхней мантии. Поэтому очень хорошо, что эти районы уже исследованы, что нам не придется вести первичную геологическую съемку и искать ключевые места для работ. Кстати, именно местные геологи очень ревниво относятся к нашей экспедиции, считая, что мы приехали ревизовать их идеи. Неверно, и мы прилагаем большие усилия к тому, чтобы разубедить их».

В ходе исследований советским ученым пришлось пережить немало приключений. В дневнике А. П. Капицы говорится: «Лес расступился, и мы выехали на берег реки… дальше нам предстояло пробираться по [ее] руслу… пешком. Мы вылезли из машины и стали собираться в дорогу. Неожиданно муха больно укусила меня сквозь рубашку в плечо. Размером с маленького слепня, только крылышки, сложенные на спине, сзади скрещены. Она ползет по рукаву. Так вот она какая, муха цеце!

Не пугайтесь, укус мухи цеце не влечет за собой обязательного заболевания сонной болезнью. Есть определенные районы, где свирепствует эта неизлечимая болезнь. Место, где мы сейчас находились, было в 100 км от подобного района… В этот день еще не раз мы испытывали эти болезненные укусы. Уверяя себя при этом, что они безопасны. Разве что на следующее утро некоторые из